— 134 —
мельсбергъ. Былъ прекрасный вечерь. Ночь летѣла на сво-емъ черномъ конѣ, и длинная грива его развѣвалась по вѣтру. Я стоялъ у окна и смотрѣлъ на луну. Дѣйствительно ли живетъ на лунѣ человѣкъ? Славяне говорятъ, что имя этого человѣка-^-Клотаръ, и что онъ увеличиваетъ объемъ луны, подливая въ нее Воды. Когда я былъ еще ребенкомъ, то мнѣ разсказывали, что луна—плодъ, который, чуть по-спѣетъ, срывается Богомъ и складывается, вмѣетѣ съ прежними лунами, въ большой шкапъ, стоящій на самомъ концѣ свѣта, гдѣ онъ забитъ досками. Подросши, я сталъ замѣчать, что свѣтъ не заключенъ въ такихъ тѣсныхъ гра-ницахъ, что человѣческій духъ ниспровергъ деревянныя преграды и открылъ всѣ семь небесъ исполинскимъ Пѳтро-вымъ ключомъ—идеею безсмертія. Безсмертіе! Прекрасная мысль! Кто первый вызвалъ тебя? Былъ ли то нюрѳнберг-скій бюргеръ, который, сидя въ тихій лѣтній вечеръ на порогѣ своего дома, въ бѣломъ колпакѣ на головѣи съ бѣ-лою трубкою въ зубахъ, думалъ. «что какъ бы хорошо было, если бы никогда не нужно было разставаться со своей трубочкой и со своимъ дыханьицемъ жизни, и такъ прозябать милые вѣчные годы!» Или былъ то молодой влюбленный, думавшій о безсмертіи въ объятіяхъ своей возлюбленной, и думавшій о. немъ потому, что онъ его чувствовать, и въ ту минуту, кромѣ безсмертія, не могъ ничего чувствовать, ничего сознавать! Любовь! Безсмертіе! Въ моей груди стало вдругъ такъ жарко, что мнѣ показалось, будто географы сдвинули экваторъ съ мѣста, и онъ проходилъ какъ разъ въ эти минуты черезъ мое сердце. И изъ моего сердца вылились ощущенія любви, и понеслись они, полныя жела-ній, въ необозримую темноту. Цвѣты въ саду подъ моимъ окномъ благоухали сильнѣе. Благоуханія—это чувства цвѣ: товъ, и какъ сердце человѣка чувствуетъ сильнѣе ночью, когда оно одинако и безъ свидѣтелей, такъ и цвѣты, исполненные умной стыдливости, ждутъ, кажется, ночи, чтобы отдаться безраздѣльно своимъ чувствамъ и испарить ихъ въ сладостныхъ благоуханіяхъ... Разливайтесь, благоуханія моего сердца, и за этими горами отыщите возлюбленную моихъ грёзъ! Въ эту минуту она спить уже; у ногъ ея стоять на колѣняхъ ангелы; и когда она улыбается во снѣ, то улыбка ея—молитва, которую повторяютъ ангелы. Въ груди ея заключено небо со всѣмъ своимъ блаженствомъ, и когда она дышитъ, сердце мое трепещетъ вдали отъ нея.
За шелковыми рѣсницами глазъ ея закатилось солнце, и