— 157 —
ной съ другой стороны, грейфвальдецъ, ужасно обидѣлся его замѣчаніемъ; онъ началъ доказывать, что нѣмецкая сила и простота еще не угасли, при этомъ шумно колотилъ себя въ грудь и осушилъ огромную кружку бѣлаго пива. ІЩей-царецъ говорилъ: «Ну, полно, полно!» Но чѣмъ успокои-тельнѣе говорилъ онъ это, тѣмъ сильнѣѳ ярился грейф-вальдецъ. Это былъ человѣкъ того времени, когда вшамъ было полное раздолье и парикмахеры рисковали умереть съ голоду. Онъ носилъ длинные, висячіе волосы, рыцарскій берегъ, черный старо-германскій сюртукъ, грязную рубашку которая въ то же время исполняла должность жилета, а подъ нею медальонъ съ волосами отъ лошади Блюхера. Ви-домъ онъ былъ дуракъ въ натуральную величину. Я люблю дѣлать нѣкоторый моціонъ за ужиномъ, и потому вступилъ въ патріотическій споръ съ грейфвальддемъ. Онъ выска-залъ мнѣніе, что Германія должна быть раздѣлена на 33 округа. Я, напротивъ,доказывалъ, что нужно изъ нея сдѣ-дать 48 округовъ, потому что въ такомъ случаѣ можно будетъ составить систематическое описаніе Германіи, а вѣдь необходимо связывать жизнь съ наукой. Мой грейфвальдскій пріятель былъ въ то же время германскій бардъ и сооб-щилъ мнѣ по секрету, что въ настоящее время онъ пишетъ героическую поэму для прославленія Арминія и тевтобург-ской битвы. Я далъ ему много полезныхъ совѣтовъ для созданія этого эпоса. Такъ, я обратилъ его вниманіе на то, что онъ очень образно можетъ представить болота и уте-систыя тропинки тевтобургскаго лѣса водянистыми и ухабистыми стихами и что со стороны его было бы патріоти-ческою тонкостью, если бы въ его поэмѣ Варъ и прочіе римляне говорили только чепуху. Надѣюсь, что эта штука удастся ему, какъ и другимъ берлинскимъ поэтамъ, до такой степени, что произведетъ полнѣйшую иллюзію.
Шумъ и откровенная бесѣда за нашимъ столомъ усиливалась все больше и больше, пиво было вытѣснено виномъ, пуншевыя чаши задымились, пошли попойка, чоканье, ііѣнье. Зазвучали старый Ьапйезѵаіег и чудесныя пѣсни В. Мюллера, Рюккерта, Уланда и др. Все на прекрасныя медодіи Метфесселя. Лучше всего звучали нѣмецкія слово, нашего Арндта: «Богъ, желѣзо сотворившій, рабства не хо-тЬлъ». А на дворѣ шумѣлсз, точно старая гора подпѣвала намъ, и нѣкоторые покачивавшіеся друзья утверждали даже, что она весело трясла своею лысой головой и что отъ этого
наша комната нѳ стояла на мѣстѣ. Бутылки становились