— 193 —
іпихъ; и такъ какъ я здѣсь послѣдній оставшійся гость, то могу, конечно, воспользоваться этимъ правомъ въ полной степени.
Но на островѣ въ настоящее время такъ пусто, что я представляюсь себѣ Наполеоном!» на Св. Еленѣ, съ тою только разницей, что я нашелъ себѣ здѣсь развлеченіе, котораго тотъ тамъ не имѣлъ. Это именно самъ великій императоръ; имъ я занимаюсь здѣсь. Одинъ молодой англи-чанинъ снабдилъ меня только-что вышедшнмъ сочиненіемъ Майтланда. Этотъ морякъ разсказываетъ, какимъ образомъ Наполеонъ сдался ему и какъ онъ велъ себя на «Беллеро-фонѣ» до перехода на «Нортемберлендъ» по приказанію англійскаго министерства. Изъ этой книги становится ясно, какъ день, что императоръ, съ романтическою увѣренностыо въ британскомъ великодушіи и чтобы дать, наконецъ, міру отдыхъ и сиокойствіе, отправился къ англичанамъ скорѣе какъ гость, чѣмъ плѣнникъ. Это была ошибка, которую, конечно, не сдѣл&ть бы никто другой, и всего менѣе — Вел-лингтонъ. Но исторія скажеті», что эта ошибка такъ прекрасна, такъ высока, такъ великолепна, что на нее потребно было больше величія души, чѣмъ можемъ мы проявить при всѣхъ нашихъ доблестныхъ подвигахъ.
Причина, по которой каиитанъ Майтландъ издаетъ свою книгу теперь, повидимому, есть не что иное, какъ нравственная потребность самоочищенія, которую чувствуетъ каждый честный человѣкъ, впутанный злою судьбой въ двусмысленное дѣло. Но сама книга—драгоцѣннѣйшее пріобрѣтеніе для исторіи плѣна Наполеона, которая образуетъ послѣдній актъ его жизни, чудесно разрѣшаетъ всѣ загадки актовъ пред-шествовавшихъ и — какъ должна поступать истинная тра-гедія — потрясаетъ, очищаетъ и умиротворяетъ душу. Раз-личіе въ характерѣ четырехъ главныхъ писателей, разска-зывающихъ намъ объ этомъ плѣнѣ, особенно поскольку оно проявляется въ стилѣ и снособѣ воззрѣнія, внолнѣ уясняется только при соноставленіи ихъ между собою.
Майтландъ, холодный, какъ буря, англійскій морякъ, за-писываетъ событія безпристрастно и опредѣлительно, точно они — явленія природы, который онъ заносить въ свой судовой журналъ; Ласъ-Казъ, энтузіастъ-камергеръ, въ каждой написанной имъ строкѣ лежнтъ у ногъ императора не какъ русскій рабъ, а какъ свободный французъ, у котораго невольно склоняются колѣни благоговѣйнымъ изумленіемъ неслыханному геройскому величію и безлредѣльной славѣ;
"Сочиненій Генриха Гейне. Т. I. 13