— 203 —
привыкаешь смотрѣть иа нихъ, какъ на лишенныя всякаго значенія вещи, когда слышу я всѣ эти лакейскія объясненія въ любви, сентиментальные дружескіе союзы съ цѣлью со-в.міхтнаго надувательства, веселые планы обманыванія родителей или супруговъ, и всяческіе другіе стереотипные мотивы комедіи—ахъ, тогда овладѣваетъ мною внутренній ужасъ и безнредѣльная скорбь, и съ боязливой печалью смотрю я на бѣдныя, невинныя ангельскія головки, которымъ, конечно ие безъ успѣха, преподносятся въ театрѣ подобный вещи.
Жалобные вздохи объ упадкѣ и искренности нѣмецкой комедіи, вылетающіе изъ честныхъ сердецъ, критическое рвеніе Тика и Циммермана, которымъ очищеніе нашего театра стоитъ больше труда, чѣмъ Геркулесу—работа въ конюшняхъ Авгія, потому что наши театральный конюшни приходится очищать въ то время, когда быки еще находятся тамъ, стремленія высокодаровитыхъ людей основать романтическую комедію, превосходнѣйшая и въ высшей степени мѣткая сатира, какова, напр., «Райская итнца», Роберта—ничто не помогаетъ; вздохи, совѣты, попытки, удары бича — все это шевелитъ только воздухъ, и каждое слово, на этотъ счетъ произносимое, действительно произносится на вѣтеръ.
Наша верхняя палата—трагедія, выказывается въ болѣе благопріятномъ свѣтѣ — именно относительно кулисъ, деко-рацій и костюмовъ. Но и тутъ имѣется своя дѣль. Въ рим-скомъ тсатрѣ слоны плясали на канатѣ и высоко прыгали; дальше, однако, человѣкъ въ придумываніи штукъ пойти не могъ, и римская имперія погибла, а при зтомъ случаѣ по-гибъ и римскій театръ. На нашихъ сценахъ трагедіи также не тер пять недостатка въ пляскахъ и прыжкахъ, по и то и другое исполняется здѣсь самими молодыми драматургами, и такъ какъ бывали случаи, что женщины вслѣдствіе боль-ншхъ прыжковъ внезапно превращались въ мужчинъ, то и женщина-иоэтикъ поступаетъ въ самомъ дѣлѣ хитро, когда своими хромыми ямбами пытается дѣлать болыиіе алексан-дрШскіе прыжки.
Впослѣдствіи я распространюсь подробнѣе па эту тему—
литературную нищету Германіи...