— 252 гг-
пой вышины. Она дѣлаетъ изъ меня исполина въ сапогахъ-^ скороходахъ. Во время обѣда у меня на душѣ такъ, какъ будто я моръ бы съѣсть всѣхъ слоновъ Индостана и поковырять въ зубахъ страсбургскимъ соборомъ; вечеромъ я становлюсь до такой степени сентиментальнымъ, что получаю желаніе выпить весь млечный путь, забывая, что ма-ленькія неподвижныя звѣзды могутъ остаться въ желудкѣ несваре иными; а ночью штука ужъ въ полномъ разгарѣ: въ моей головѣ появляется конгрессъ всѣхъ народовъ настоя-щаго и прошедшаго времени—приходить ассиріяне, егип-, тяне, мидяне, персы, евреи, филистимляне, франкфуртцы, вавилоняне, кароагеняне, берлинцы, римляне, спартанцы, турки... Сударыня, описаніе этихъ всѣхъ народовъ заняло бы здѣсь слишкомъ много мѣста; прочтите сами Геродота, Ливія, нѣмецкія газеты, Еурція, Корнелія Непота, газету «ОезеІІзсЬайег». А я, между тѣмъ, пойду завтракать, сегодня утромъ мнѣ не совсѣмъ весело пишется, я замѣчаю, что Господь Богъ оставляетъ меня — сударыня, я боюсь даже, что вы замѣтили это раньше меня,—да, я замѣчаю, что истинная Божья помощь сегодня совсѣмъ еще не приходила ко мнѣ.—Сударыня, я начну новую главу и раз-скажу вамъ, какъ послѣ смерти Ле-Грана я иришелъ въ Годесбергъ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
Пришедши въ Годесбергъ, я сѣлъ у ногъ моей прекрасной подруги, и подлѣ меня легла ея коричневая собака— и оба мы смотрѣли въ ея глаза.
Боже всемогущійі Въ этихъ глазахъ лежало все велико-лѣпіе земли съ цѣлымъ небомъ надъ нею!.. Глядя въ нихъ, я могъ бы умереть отъ блаженства, и если бъ умерь, то душа моя прямо полетѣла бы въ эти глаза. О, я не въ состояніи описать ихъ! Я хочу позвать изъ дома сума-сшедшихъ одного поэта, помѣшавшагося отъ любви,—и пусть онъ вызоветъ изъ бездны своего безумія образъ, съ которымъ я могъ бы сравнить эти глаза... Между нами будь сказано, я самъ достаточно помѣшанъ для того, чтобы не требовать себѣ помощника въ этомъ дѣлѣ. «Ооййею!— сказалъ разъ про нихъ Одинъ англичанинъ:—когда они смо-трятъ на васъ съ ногъ до головы такъ глубоко-спокойно— мѣдныя пуговицы на фракѣ расплываются, а съ ними и сердце». «Р...е!—замѣтилъ французы—у нея глаза
огром-нѣйшаго калибра, и когда она выстрѣлитъ такимъ трид-