— 253 гг-
цатя-фунтовымъ взглядомъ — кракъ: человѣкъ влюбленъ»» Тутъ же былъ Одинъ рыжеголовый адвокатъ изъ Майнца, выразившійся такъ: «ея глаза похожи на двѣ чашки чер-наго кофе». Этимъ онъ хотѣлъ сказать что-то очень сладкое, потому что самъ всегда накладывалъ безчеловѣчное количество сахару въ свое кофе... Скверныя сравненіяі
Я и коричневая собака безмолвно лежали у ногъ прекрасной женщины и смотрѣли, и слушали. Она сидѣла подлѣ стараго, сѣдого солдата—рыцарской фигуры и съ шрамами на морщинистомъ лбу. Оба говорили о семи горахъ, бле-сгЬвшихъ при свѣтѣ прекрасной вечерней зари, о голубомъ Рейнѣ, протекавшемъ невдалекѣ, величественно и спокойно... Но что намъ - было за дѣло до семигорія и до вечерней зари, и голубого Рейна, и челноковъ съ бѣлыми парусами на немъ, и до музыки, несшейся изъ одной ладьи, и до бараньей головы студента, который пѣлъ тамъ такъ тоскливо и нѣжно? Я и коричневая собака смотрѣли въ глаза подруги, въ лицо ея, блестѣвшее розово-блѣднымъ свѣтомъ между черными косами и кудрями, какъ мѣсяцъ посреди темныхъ тучъ... То были высокій, греческія черты, смѣло округленный губы, на которыхъ играли тоска, блаженство и дѣтская беззаботность... И когда она говорила, слова ея звучали какъ-то глубоко, точно вздохи, и вмѣстѣ съ тѣмъ вырывались съ какимъ-то быстрымъ нетерпѣніемъ, и когда она говорила, и рѣчь ея летѣла изъ прелестныхъ устъ, какъ теплый и свѣтлый цвѣточный дождь,—о, тогда вечерняя заря ложилась на мою душу, воспоминанія дѣтства проходили по ней, звонко играя, но громче всѣхъ, точно ко-локольчикъ, звучалъ во мнѣ голосъ маленькой Вероники... И я схватилъ прелестную руку подруги, и прижалъ ее къ глазамъ, и держалъ ее такъ, пока не пронеслись мимо души моей эти звуки... И тогда вскочилъ я на ноги, и сталъ смѣяться; а собака лаяла, по лбу стараго генерала прошли болѣе серьезныя морщины, и я снова сѣлъ на мѣсто, и снова схватилъ прекрасную руку, и цѣловалъ ее, и говорилъ, и разсказывалъ о маленькой Вероникѣ...
Сударыня, вы желаете, чтобы я онисалъ вамъ наружность маленькой Вероники. Но я не хочу этого. Васъ нельзя за-, ставить читать больше, чѣмъ вамъ самимъ угодно; точно і такъ же и я имѣю право писать только то, чтб желаю. Но
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.