— 270 гг-
конечно, было и немало безполезной крапивы. Могилы мо-ихъ желаній надежда снова покрыла своею радостною зеленью, вернулись и мелодіи поэзіп, какъ перелетныя птицы, котсшыя зиму провели на тепломъ югѣ и снова отыскиваютъ оставленное гнѣздо на сѣверѣ, и оставленное сѣверное сердце снова зазвучало и зацвѣло, какъ прежде,—только я не знаю, какъ все это сдѣлалось. Черноволосое или бѣлокуроѳ солнце опять пробудило весну въ моемъ сердцѣ и поцѣлуями вновь вызвало къ жизни всѣ, спавшіе въ этомъ сердцѣ цвѣты, и улыбкой снова привлекло туда соловьевъ? Не сама ли это родственная со мной природа искала отголоска въ моей груди и радостно отражалась въ ней со своимъ новымъ весеннимъ блескомъ? Не знаю, но думаю, что на террасѣ въ Богенгаузенѣ, въ виду Тирольскихъ Алыгь, подпало мое сердце подъ эти новыя чары. Часто въ тѣ часы, когда я сидѣлъ тамъ, погруженный въ мысли, мнѣ представлялось, что изъ-за этихъ горъ съ любопытствомъ выглядываетъ молодое лицо чудной красоты, и я желалъ имѣть крылья, чтобъ полетѣть въ его резиденцию—Италію. Часто тоже я чувствовать на себѣ вѣяніе запаха лимоновъ и апельсиновъ, несшееся съ горъ, лаская и много обѣщая, чтобы приманить меня въ Италію. Однажды даже, въ золотыхъ вечернихъ сумеркахъ, я на вершинѣ одной горы увидѣлъ этоть образъ совершенно ясно, во весь ростъ — увидѣлъ молодого бога весны; цвѣты и лавры вѣнчали его радостную голову, и улыбающимися глазами, и цвѣтущими устами онъ говорилъ: «Я люблю тебя, приди ко мнѣ въ Италію!»
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Естественно поэтому, что во взглядѣ моемъ свѣтилось грустное томленіе въ то время, какъ я, придя въ отчаяніѳ отъ обѣіцавшаго быть безконечнымъ филистерскаго разговора, смотрѣлъ на чудесныя тирольскія горы и глубоко вздыхалъ. Но мой берлинскій филистеръ принялъ именно этоть взглядъ и этоть вздохъ за новыя разговорныя нитп, и сталъ тоже вздыхать: «Ахъ, да, мнѣ тоже хотѣлось бы быть теперь въ Копстантинополѣ! АхъІ Вндѣть Константинополь было всегда единственньшъ желаніемъ моей жизни, а въ настоящее время русскіѳ навѣрно заняли уже, ахъ, Константинополь! Видѣлн вы Петербурга?» Я отвѣчалъ отрицательно и попросилъ разсказать мнѣ о Петербургѣ. Не не онъ самъ, а его зять, г. камергерихтсратъ, былъ тамъ
прошедшимъ лѣтомъ, и оказывается, что это совсѣмъ един-