— 273 гг-
собою разумѣется, что я видѣдъ вещи совсѣмъ въ другомъ освѣщеніи; но, тѣмъ не менѣе, я удивлялся поэту, который изъ глубины своей души съ такой вѣрностыо дѣйствитель-ности возсоздалъ то, чего онъ никогда не видалъ. Болѣе всего забавляло меня, что «Трагедія въ Тиролѣ» запрещена въ Тиролѣ. Я вспоминалъ слова, которыя писалъ мнѣ мой другъ Мозеръ, когда извѣщалъ меня, что запрещена вторая часть моихъ «Путевыхъ Картинъ»: «Но правительству нѣтъ никакой надобности запрещать эту книгу, потому что ее и безъ этого будутъ читать».
Въ Инспрукѣ, въ гостинидѣ «Золотого Орла», гдѣ жилъ когда-то Андрей Гоферъ, гдѣ еще каждый уголъ оклеенъ его портретами и воспоминаніями о немъ, я спросилъ хозяина, г. Нидеркирхнера, много ли еще можетъ онъ раз-сказать мнѣ о знаменитомъ постояльцѣ. Тутъ старикъ весь разлился въ краснорѣчіи и, умно подмигивая глазами, подъ секретомъ сообщилъ, что теперь эта вся исторія уже напечатана, но очень запрещена; и когда послѣ этого онъ по-велъ меня въ темную комнатку, гдѣ у него хранятся его реликвіи изъ тирольской войны, то вынулъ изъ грязной синей бумаги уже значительную зеленую книжку, въ которой я, къ моему удивленію, призналъ «Трагедію въ Тиролѣ» Иммермана. Не безъ справедливой гордости сообщилъ я ему, что человѣкъ, написавшій эту книгу, — мой другъ. Тутъ г. Нидеркирхнеръ выразилъ желаніе узнать объ этомъ че-ловѣкѣ какъ можно больше. Я разсказалъ ему, что это че-ловѣкъ заслуженный, крѣпкаго тѣлосложенія, очень честный и очень искусный въ писательствѣ, такъ что въ этомъ отно-шеніи найдется ему мало равныхъ. Но что Иммерманъ пруссакъ, этому г. Нидеркирхнеръ ни за что не хотѣлъ вѣрить, и съ улыбкой состраданія вскричалъ: «Невозможно, невозможно!» Онъ твердо стоялъ на томъ, что Иммерманъ тиролецъ и участвовалъ въ тирольской войнѣ — «иначе какъ бы онъ могъ знать все это?»
Странная причуда народа! Онъ желаетъ получать свою исторію изъ рукъ поэта, а не историка. Онъ не требуетъ вѣрнаго изложенія голыхъ фактовъ, но хочетъ, чтобы эти факты снова переработались въ ту первобытную поэзію, откуда они возникли. Это знаютъ поэты, и не безъ тайнаго злорадства передѣлываютъ они по своему произволу народный воспоминанія, можетъ-быть, для того, чтобы подсмѣяться надъ гордо сухими исторіографами и пергаментными хранителями государственныхъ архивовъ. Немало позабавило
Сочиненій Генриха Гейне. Т. I. 23