— 319 —
вѣка, имѣвшаго силу возстать противъ своего могуществен-нѣйшато врага — смерти. А тутъ еще это поле сраженія, гдѣ свобода-, танцовала роскошную свободную пляску на кро-вавыхъ розахъі Франція была въ то время женихомъ, она пригласила на свадьбу весь міръ, и какъ поется въ пѣснѣ:
Лихо справили мы сговоръ! ' Колотили не горшки, А дворянскія башки!
Но, увы, каждый шагъ, дѣлаемый впередъ человѣчествомъ, стоить дѣлыхъ иотоковъ крови. Не слишкомъ ли ужъ это дорого? Развѣ жизнь отдѣльнаго человѣка не стбитъ столько же, сколько жизнь цѣлаго поколѣнія? Ибо каждый отдѣль-ный человѣкъ есть уже цѣлый міръ, который съ нимъ родился и съ нимъ умираетъ,. надъ каждымъ гробовымъ кам-немъ лежитъ всемірная исторія... Но будемъ молчать; такъ говорили бы мертвые, павшіе на этомъ полѣ, а мы живемъ, и станемъ и впередъ сражаться въ священной войнѣ за освобожденіе человѣчества.
— Кто думаетъ теперь о Маренго!—сказалъ мой спут-ликъ, лифляндецъ изъ Россіи, въ то время, когда мы про-! ѣзжали по полю.—Теперь всѣ глаза устремлены на Бал-канскій полуостровъ, гдѣ мой землякъ Дибичъ приводить ' въ порядокъ чалмы на головахъ турокъ, и въ нынѣшнемъ еще году мы возьмемъ Константинополь. Вы вѣдь распо-і ложены къ русскимъ?
Это былъ вопросъ, на который я отвѣтилъ бы всюду охотнѣе, чѣмъ на полѣ сраженія Маренго... Я увидѣлъ въ ітреннемъ туманѣ человѣка въ треугольной шляпѣ и сѣ-ромъ боевомъ плащѣ. Онъ мчался быстро, какъ мысль, вда-лекѣ слышались какъ бы призрачные звуки: АИопз, еп&піз йе 1а раігіе! и, тѣмъ не менѣе, я отвѣчалъ: «да, я распо-ложенъ къ русскимъ».
И дѣйствительно, при постоянной странной смѣнѣ ло-зунговъ и представителей въ великой борьбѣ, обстоятельства сложились такъ, . что самый пламенный другъ революціи видитъ спасеніе міра только въ побѣдѣ Россіи... Странная перемѣна! Еще два года назадъ мы признали знамено-носдемъ свободы англійскаго министра, и вой ненависти высокородныхъ торіевъ противъ Георга Канинга руко-водилъ въ то время нашимъ выборомъ; въ аристократически неблагородныхъ оскорбленіяхъ, которымъ онъ подвергался, мы видѣли гарантію его вѣрности; и когда онъ
умеръ мученической смертью, тогда мы облеклись въ трауръ,