— 352 —
она изображала лрощаніе обѣихъ влюбленныхъ ногь; трогательно и вмѣстѣ забавно было зрѣлище, какъ обѣ онЬ цѣловались носками и говорили другъ другу «нѣжнѣйшіп вещи, а при этомъ сумасшедшая дѣвушка проливала заг бавно хихикающія слезы, которыя, однако, по временами безсознатѳльно выходили изъ ея души глубже, чѣмъ того требовала роль. Она вложила также въ уста аббата Чекко длинную рѣчь, въ которой онъ педантическими метафорами прославлялъ красоту бѣдной Франчески, и въ манерѣ, какою она заставила отвѣчать бѣдную Франческу и копировала свой собственный голосъ въ сентиментальности про-шедшаго времени, было нѣчто кукольно-печальное, странно взволновавшее меня. «Прощай, Чекко, прощай, Франческа!» таковъ былъ постоянный припѣвъ. Влюбленныя ноги ни-какъ не могли разстаться, и когда, наконецъ, неумолимая судьба разлучила ихъ, я, обрадовался, между тѣмъ какъ странное предчувствіе шептало мнѣ, что для меня было бы несчастіемъ, если бы любящаяся чета постоянно оставалась вмѣстѣ.
Профессоръ аплодировалъ шутовскимъ бренчаньемъ на гитарѣ, синьора пускала трели, собачонка лаяла, маркизъ и я хлопали въ ладоши, какъ бѣшеные, а синьора Франческа встала и съ благодарностью поклонилась.
— Это, дѣйствительно, прекрасная комедія,—сказала она мнѣ:—но первое представленіе ея состоялось уже давно, и я сама теперь также стара... Угадайте, сколько мнѣ лѣтъ?— Но она не дождалась моего отвѣта, быстро продолжала: «восемнадцать лѣтъ» и при этомъ повернулась не менѣе восемнадцати разъ на одной ногѣ.—А сколько лѣтъ вамъ, ДоМоге?
— Я, синьора, родился въ ночь на новый годъ, 1800 года.
— Да вѣдь я вамъ уже говорилъ,—замѣтилъ маркизъ:— что онъ Одинъ изъ первыхъ людей нынѣшняго столѣтія.
А сколько лѣтъ дадите вы мнѣ? — вдругъ спросила синьора Летиція и, забывъ о своемъ Евиномъ костюмѣ, который до тѣхъ поръ скрывало одѣяло, такъ стремительно поднялась, что передъ нами явились не только Красное море, но и вся Аравія, Сирія и Месопотамія.
Я при этомъ ужасномъ зрѣлищѣ въ испугѣ отскочилъ и пробормоталъ нѣсколько фразъ о затруднительности рѣшеъ нія такого вопроса, такъ какъ я видѣлъ синьору покамѣст-только наполовину; но такъ какъ она спрашивала все
болѣе и болѣе настоятельно, то я сказалъ ей правду, именно,