-- I
— 420 —
довольно варварски шаржированное—тутъ было много золота, серебра, драгоцѣнныхъ камней, вкусныхъ блюдъ и винъ лучшихъ урожайныхъ годовъ; при этомъ лицо его принимало аппетитно прихлебывающее выраженіе, и отъ наслаг жденія онъ покачивался то въ ту, то въ другую сторону, когда, разсказывая объ ангелочкахъ съ бѣлыми крылышками, воображалъ и самого себя ангелочкомъ съ бѣльши крылышками. Менѣе забавно, далее практически серьезно было его оиисаніе ада. Здѣсь нашъ проповѣдннкъ былъ больше въ своей стихіи. Особенно усердствовалъ онъ противъ тѣхъ грѣшниковъ, которые перестали надлежаще католически вѣрить въ адъ и думаютъ даже, что въ настоящее время тамъ стало нѣсколько ирохладнѣе, а въ концѣ-концовъ пламя и совсѣмъ погаснетъ. «Но,—воск лицалъ онъ:— если бы, дѣйсгвительно, адскій огонь сталъ угасать, я принялся бы своимъ дыханіемъ раздувать послѣдніе тлѣющіе угли, чтобы снова вызвать прежнее страшное пламя!» И эта адская угроза не казалась слушателю гиперболою, когда онъ смотрѣлъ при этомъ на багровое лицо проповѣдника, его красную, буйволовую шею, его мощные кулаки* и слушать его голосъ, произносившій эти слова съ завываніемъ сѣвернаго вѣтра.
— і Ііке іЬів шап,—сказала миледи.
— И вы правы,—отвѣчалъ я:—мнѣ тоже онъ нравится больше многихъ нашихъ кроткихъ, гомеопатическихъ ду-шевныхъ врачей, которые всыпаюгъ въ ведро моральной воды разума и этимъ лѣкарствомъ назидательно ири-зываютъ насъ къ снокойствію.
— Да, докторъ, къ его аду я чувствую псчтеніе; но такое небо, какимъ онъ его изображаетъ, внушаетъ мнѣ йа.іо довѣрія... Я вспоминаю при этомъ, какъ, еще маленькою дѣвочкой, въ Дублинѣ, часто лежала я на сиинѣ въ травѣ, и смотрѣла въ небо, и раздумывала—действительно ли'иа небѣ столько сокровйщъ въ таБомъ родѣ, какъ мнѣ раз-сказывали, точь-въ-точь какъ разсказываетъ вотъ этотъ проповѣдникъ. Но,—соображала я: — почему же въ этомъ случаѣ не иадаетъ оттуда ни брильянтовыхъ сережекъ, ни какого-нибудь жемчужнаго ожерелья, ни по крайней мѣрѣ хоть парочки сладкихъ пирожковъ,— а падаетъ только или градъ, или снѣгъ, или совершенно обыкновенный дождь? Это что-то странно—думала я...
— Зачѣмъ вы говорите это, миледи? Зачѣмъ лучше не
к