— 432 —
/
судьба, я былъ убѣжденъ, что такъ оно и должно быть, что на долю героя ужъ всегда выпадаетъ какъ осмѣяніе его, такъ и полученіе тЬлесныхъ ранъ, и первое сердило меня такъ же сильно, какъ сильно чувствовалъ я вторыя въ моей собственной душѣ. Я былъ ребенокъ и не зналъ ироніи, которую Бо,гъ создалъ и поселилъ въ мірѣ и которой великій поэтъ иодражадъ въ своемъ печатномъ малень-комъ мірѣ,—и горькія слезы проливалъ я, когда благородный рыцарь за всѣ свои доблести получалъ только неблагодарность и удары. И такъ какъ, будучи еще новичкомъ въ щюцессѣ чтенія, я произносилъ каждое слово вслухъ, тв птицы и деревья, ручьи и цвѣты могли тоже слышать все это, а такъ какъ этимъ невиннымъ созданіямъ природы міровая иронія знакома отшодь не больше, чѣмъ дѣтямъ, то они гаке принимали все за наличную монету и плакали вмѣстѣ со мною о страданіяхъ бѣднаго рыцаря; один?> старый, выслуживавшій свое время дубъ даже рыдалъ, водо-падъ сильнѣе трясъ своею бѣлою бородой и, казалось, бра-нилъ людей за ихъ скверность. Мы чувствовали, что уди-вленіе вызываемое геройскимъ духомъ рыцаря, не ослабѣ-ваетъ отъ того, что левъ, не желая съ нимъ сражаться, поворачиваетъ ему спину, и его подвиги представились намъ тѣмъ' достохвальнѣе, чѣмъ слабѣе и худощавѣе было его тѣло, чѣмъ дряннѣе защищавшее его вооруженіе и чѣмъ плачевнѣе кляча, носившая его на себѣ. Мы презирали низкую чернь, обращавшуюся съ бѣднымъ героемъ такъ грубо и жестоко, но еще болѣе—чернь высокую, которая, красуясь своими яркими шелковыми плащами, высокопарными фразами и герцогскими титулами, нздѣвалась надъ человѣ-комъ, такъ много превосходившимъ ее силою духа и бла-городствомъ чувства. Рыцарь Дульцинеи внушалъ мнѣ все больше и больше уваженія, и я все больше и больше лю-билъ его по мѣрѣ того, какъ уходилъ дальше въ чтенін удивительной книги, чтб происходило ежедневно въ томъ же самомъ саду, такъ что осенью оно было доведено уже до конца — и я никогда не забуду того дня, въ который прочелъ о плачевномъ поединкѣ, окончившемся такимъ иостыднымъ пораженіемъ рыцаря!
То былъ мрачный день, отвратительпыя туманныя тучи тянулись вдоль по сѣрому небу, желтыя листья болѣзненно падали съ деревьевъ, тяжелыя капли-слезы висѣди на по-слѣднихъ цвѣтахъ, печально склонявшихъ увядшія
умираю-щія головки, соловьи давно уже замолчали, со всѣхъ сто-