— 405 — ^
иной человѣкъ, со свѣтлыми и расчесанными по модѣ волосами, и человѣкъ очень даровитый, онъ немного играетъ на флейтѣ, немного рисуетъ, немного говорить по-француз-ски...—И немного воруетъ,—перебила толстая дама. — Ну, это еще не большая бѣда,—замѣтила тоненькая сосѣдка;— воровать все-таки не такое варварство, какъ поддѣлывать подписи: вора, хотя бы . онъ укралъ только овцу, ссылаютъ въ Ботани-Бей, а мошенника, сдѣлавшаго фальшивую подпись, вѣшаютъ безъ всякой пощады и милосердія. — Безъ пощады и милосердіяі—простоналъ подлѣ меня тощій чело-вѣкъ въ истертомъ черномъ сюртукѣ; — вѣшатьі ни Одинъ человѣкъ не имѣетъ права убивать другого, а христіанамъ ненѣе всѣхъ слѣдовало бы произносить смертные приговоры, потому что они не должны забывать, что основатель ихъ религіи, нашъ Спаситель, былъ безвинно осужденъ и распять!—Ну, вотъ еще!—снова начала тоненькая дама, и то-ненькія губы ея засмѣялись;—да если бъ не вѣшали такихъ поддѣлывателей, такъ ни одийъ богатый человѣкъ не могъ бы быть спокоенъ за свое состояніе; напримѣръ, толстый еврей въ Ломбардъ-стритѣ, или нашъ другъ сэръ Скоттъ, подписи котораго поддѣлывали такъ искусно. А вѣдь сэръ Скоттъ пріобрѣлъ свое состояніе тяжелыми трудами; говорятъ даже, что онъ разбогатЬлъ оттого, что за деньги бралъ на себя болѣзни другихъ. И теперь еще уличные мальчишки бѣгаютъ за нимъ и кричать: «я дамъ тебѣ сиксъ-пенсъ, если ты возьмешь мою зубную боль; мы дадимъ тебѣ шил-лингъ, если ты возьмешь горбь Готфрида...—Любопытно,— перебила толстая:—любопытно, что черный Вильямъ и Том-сонъ были до сихъ поръ отличными товарищами, вмѣстѣ жили, и ѣли, и пили, а теперь Эдвардъ Томсонъ обвиняетъ своего стараго друга въ поддѣлываніи подписей! Отчего, однако, сестра Томсона не здѣсь? Вѣдь она всюду бѣгаетъ за своимъ милымъ Вильямомъ? — Молодая, красивая женщина, на миломъ лидѣ которой лежало мрачное уныніе, какъ черный вуаль на цвѣтущей розовой вѣткѣ, стала раз-сказывать шопотомъ длинную плаксивую исторію, изъ которой я понялъ только, что пріятельниду разсказчицы, краса-виду Мэри, крѣпко избилъ братъ и что она лежитъ при смерти.—Не называйте ее, пожалуйста, красавицею,—сердито проговорила толстая:—куда такой тощей быть красавицей! А еще какъ повѣсятъ ея Вильяма...
Въ эту минуту въ залу воротились присяжные и объявили, что обвиненный виновенъ въ поддѣлкѣ чужой подписи.
Сочиненій Генриха Гейне. Т. I. 30