— 595 —
смѣпінымъ третьймъ, горькое мясо котораго иногда, быть-можетъ, приходилось ей по вкусу, между тѣмъ, какъ ея духъ насыщался сладкимъ духомъ Ббрне... Даже въ этомъ приличнѣйшемъ случаѣ, даже если действительно идеальному другу отдавалась только чистая, прекрасная душа, а грубому мужу—не совсѣмъ прекрасная и не совсѣмъ чистая оболочка,—все-таки все это домашнее сожительство имѣло своимъ фундаментомъ самую грязную ложь, оскверненный браіѵъ и лицемѣріе, словомъ—безнравственность.
Къ перспективѣ отвращенія, грозившая появиться во мнѣ при встрѣчѣ съ домашнею обстановкою Бёрне присоединилось и непріятное чувство, возбуждавшееся его постояннымъ политикантствомъ. Вѣчныя политическія разсужденія и раз-сужденія; даже за обѣдомъ, который онъ часто раздѣлялъ со мною. За стѳломъ, когда и съ удовольствіемъ забываю всѣ житейскія непріятности, онъ портилъ мнѣ лучшія кушанья своею • патріотическою желчью, которую выбалты-валъ на нихъ, такъ сказать, въ видѣ горькаго соуса. Телячьи "ножки а 1а таііге сГШеІ, бывшія въ то время моимъ любимымъ безвреднымъ кушаньемъ, онъ отравлялъ іереміадами изъ отечества, которыя онъ выѵдилъ изъ самыхъ ненадежныхъ газетъ. А къ этому еще его проклятая замѣчанія, отнимавшія всякій аппетитъ. Такъ, напримѣръ, онъ разъ влѣзъ за мною въ ресторанъ улицы Лепельтье, гдѣ въ то время обѣдали только политические бѣглецы изъ Италіи, Исианіи, Португаліи и Польши. Бёрне, знавшій ихъ всѣхъ, замѣтилъ, радостно потирая руки, что изъ всего этого общества только мы двое не приговорены своими правительствами къ смерти. «Но,—прибавилъ онъ,—я еще не йотерялъ надежды дойти до этого. Рано или поздно мы бу-демъ всѣ повѣіпены, й вы точно такъ же, какъ и я». По этому случаю я высказалъ мнѣніе, что для дѣла нѣмецкой революціи было бы дѣйствительно очень полезно, если бы наши правительства поступали немного быстрѣе и дѣйстви-тельно повѣсили нѣсколышхъ революціонеровъ для того, чтобы остальные увидѣли, что дѣло это совсѣмъ не шутка... «Вы конечно, хотите,—перебилъ меня Бёрне,—чтобы насъ вѣшали по алфавиту, и тогда я былъ бы однимъ изъ пер-выхъ, и попалъ бы уже въ букву Б, все равно, какъ Бёрне или Барухъ, а вамъ пришлось бы еще довольно долго поджидать, пока очередь дошла бы до Г.»
Все это были застольные разговоры, не очень развесе-лявшіе меня, и я мстилъ за нихъ тѣмъ, что приторно вы-
36*