ными шагами идѳмъ впере'дъ, или, стоя на одномъ мѣстѣ, теряемъ нѣсколько столѣтій; ибо нѣмѳцкому народу при-надлежитъ будущность, и притомъ весьма долгая, знаменательная будущность. Французы дѣйствуютъ такъ быстрой распоряжаются настоящимъ съ такою поспѣшностью, можетъ-быть потому, что предчувствуюгь уже наступленіе сумерекъ; спѣшно кончаютъ они свою дневную работу. Но ихъ роль, все-таки, довольно хороша и остальные народы, все-таки, остаются почтенной публикой, смотрящею на государственную и народную комедію французовъ. Конечно, этой публикѣ ириходитъ иногда желаніе довольно громко высказать свое одобреніе или порицаніѳ, а порой даже взлѣзть на сцену и принять участіе въ иредставленіи; но французы попрежнему остаются главными актерами въ великой всемірной драмѣ, что бы имъ ни бросали въ голову—лавровые вѣнкн или гнилыя яблоки. «Пѣсня Франціи спѣта»—съ такими словами снуютъ здѣсь многіе нѣмецкіе корреспонденты и пред-сказываютъ погибель нынѣшняго Іерусалима; но вѣдь сами они поддерживаютъ жалкое свое существованіе только со-общеніемъ извѣстій о томъ, чтб каждый день дѣлаютъ эти, столь глубоко падшіе французы, и ихъ патроны, редакторы нѣмецкихъ газетъ, не могли бы безъ извѣстій изъ Парижа наполнять столбцы своихъ изданій даже въ теченіе трехъ недѣль. Нѣтъ, Франція еще не умерла, но какъ всѣ народы, какъ самъ родъ человѣческій, она не» вѣчна, она, можетъ-быть. пережила уже свой блестящій періодъ, и теперь съ ней происходить переворота, отрицать который нельзя; на ея гладкомъ лбу прорѣзываются уже различныя морщины, легкомысленная голова уже покрывается сѣдинами, заботливо поникаета и уже не занимается исключительно настоящимъ днемъ; она думаетъ и о завтрашней
Постановленіе4 палаты объ укрѣпленіи Парижа свидѣ-тельствуета о такомъ переходномъ періодѣ въ народномъ духѣ французовъ. Въ Цослѣднее время французы очень многому выучились и поэтому потеряли всякую охоту слѣпо бросаться въ опасную чужбину. Теперь они хотята защитить себя дома отъ случайныхъ нападеній сосѣдей. На мо-гилѣ императорскаго орла имъ пришла мысль, что буржуазно царственный пѣтухъ не безсмертенъ. Франція уже не живета въ смѣломъ упоеніи своею непобѣдимою силою; ее отрезвило великопостное сознаніѳ ея нобѣдимости, а увы! тота, кто думаетъ о смерти, уже въ половину мертвецъ!
Сооруженія но укр†,пленію Парижа—можетътбыть.. испо-