— 337 — •
лей; я удовольствовался тѣмъ, что заставилъ этого чиче^ роне разсказать мнѣ мѣстную легенду, а именно о томъ, какъ злой король язычникъ велѣлъ отрубить голову святому Дени, и какъ этотъ святой, со своей головой въ рукахъ, убѣжалъ изъ Парижа въ Сенъ-Дени, чтобы тамъ похоронить себя и дать свое имя этому мѣсту. Если принять въ соображеніе разстояніе, сказалъ мой разсказчикъ, то приходится подивиться такому чуду, чтобы можно было пройти такъ далеко пѣшкомъ и безъ головы; «впрочемъ,—приба-вилъ онъ тутъ же со странной усмѣіпкой: — сіапз йез саз рагеііз се п'евЬ ^ие 1е ргешіег раз ^иі соиіе». Это стоило двухъ франковъ, и я далъ ихъ ему роиг Гатоиг (Іе Ѵоі-іаіге, ибо встрѣтилъ уже здѣсь его насмѣшливую улыбку. Черезъ двадцать минуть я былъ въ Парижѣ и въѣхалъ черезъ тріумфальныя ворота бульвара Сенъ-Дени, воздвигнутая первоначально въ честь Людовика XIV*, нынѣ же иослужившія къ прославленію моего въѣзда въ Парижъ. Я былъ воистину пораженъ массой разряженныхъ людей, одѣ-тыхъ съ большимъ вкусомъ, какъ картинки моднаго журнала. Затѣмъ импонировало мнѣ также и то, что всѣ они говорили по-французски—признакъ у насъ высшаго свѣта; здѣсь, стало-быть, весь народъ принадлежалъ къ высшему свѣту, какъ у насъ дворянство. Всѣ мужчины были такіе учтивые, а прекрасный женщины такія улыбающіяся. Если меня кто-нибудь нечаянно толкалъ и не иросилъ тотчасъ же извинеиія, то я могь пари держать, что это былъ мой со-отечественникъ; и если какая-нибудь красавица имѣла че-резчуръ кислый видъ, то либо она наѣлась кислой капусты, либо могла читать Клопштока въ оригиналѣ. Я находилъ все такимъ весело занимательнымъ, и небо было такое синее, и воздухъ такой ласковый, такой благодатный, и при этомъ тамъ и сямъ мерцали еще огоньки іюльскаго солнца; щеки прекрасной Лютеціи еще горѣли отъ пламенныхъ ноцѣлуевъ этого солнца, и на груди ея еще не совсѣмъ завялъ свадебный букетъ. Правда, на углахъ улицъ кое-гдѣ уже былп стерты слова «ІлЪегіё, ёдаіііе, ігаіетііё»... Я тотчасъ же иосѣтилъ рестораны, къ которымъ имѣлъ рекомендаціи; эти трактирщики увѣряли меня, что приняли бы -меня прекрасно и безъ всякихъ рекомендательныхъ писемъ, такъ какъ моя приличная и порядочная наружность достаточно говорятъ за себя. Никогда никакой нѣмецкій кух-мистеръ не говорилъ мнѣ ничего подобнаго, если даже и думал ъ то же самое; эти грубіяны воображаютъ,- что должны
Сочиненій Генриха Гейне. Т. II. 22