— 362 — •
конный владѣлецъ располагалъ всѣми средствами устраше-нія, въ особенности до отношенію къ бѣдняку, который не былъ въ состояніи платить судебный издержки. Римлянинъ былъ одновременно солдатомъ и адвокатомъ, и то право на чужое добро, которое онъ добывалъ мечомъ, умѣлъ онъ защищать ловкостью языка. Только народъ разбойниковъ и казуистовъ могъ выдумать проскрипцію, давность, и узаконить ее въ той отвратительнѣйшей книгѣ, которую можно назвать библіей дьявола, а именно въ кодексѣ римскаго гражданскаго права, господствующаго, къ сожалѣнію, и по-нынѣ.
Я говорилъ выше о сродствѣ, существующемъ между евреями и германцами, которыхъ я назвалъ когда-то «двумя народами нравственности», и какъ любопытную черту въ этомъ отношеніи, отмѣчу также то этическое негодованіе, какимъ древнее нѣмецкое право заклеймило законъ о давности; въ устахъ нижнесаксонскаго мужика и по сей день еще живетъ трогательно прекрасная поговорка: «изъ ста лѣтъ несправедливости не выходить и Одинъ годъ справедливости». Моисеево законодательство протестуетъ противъ нея еще рѣшителкнѣе учрежденіемъ юбилейнаго года. Моисей не хотѣлъ уничтожить собственность, онъ желалъ, на-противъ, обезпечить ее за всякимъ, чтобы бѣдность ни изъ кого не дѣлала холопа, съ холопскимъ образомъ мыслей. Свобода была всегда конечной мыслью великаго эманципа-тора, и этой мыслью дышать и горятъ всѣ его законы, касающіеся пауперизма. Самое рабство онъ ненавидѣлъ выше всякой мѣры, почти со злобой; но и эту безчеловѣч-ность онъ не могъ совершенно уничтожить, она еще слишкомъ глубоко коренилась въ жизни тѣхь первобытныхъ временъ, и онъ долженъ былъ ограничиться тѣмъ, чтобы закономъ смягчить участь рабовъ, облегчить ихъ выкупъ и ограничить время службы. Если же рабъ, освобожденный, наконецъ, закономъ, ни за' что не хотѣлъ оставить домъ своего господина, то такого неисправимаго холопа Моисей приказывалъ прибивать за ухо къ дверному косяку господ-скаго дома, и послѣ этого позорнаго акта онъ былъ обре? ченъ служить барину всю жизнь. О, Моисей, нашъ учитель, Моше Рабену, великій борецъ съ рабствомъ, дай мнѣ молоть и гвозди, чтобы я могъ нашихъ добродушныхъ рабовъ въ черно-красно-золотой ливреѣ пригвоздить за длинныя уши къ Бранденбургскимъ Воротамъ!
Покидаю океанъ общихъ религіозно-морально-историче-