— 441 —
смерть, въ которой, быть-можетъ, въ копцѣ концовъ, чортъ возьмстъ насъ такъ же, какъ взялъ бѣднаго доктора изъ графства ангальтскаго или изъ Кундлингена въ Швабіи.
Да, нашего волшебника часто смѣшиваютъ въ легендѣ съ первымъ типографщикомъ. Это дѣлается, главнымъ образомъ, въ кукольныхъ комедіяхъ, гдѣ мы всегда находимъ Фауста въ Майнцѣ, тогда какъ народный книги опредѣляютъ мѣ-стомъ его жительства Витгенбергъ. Глубоко знаменательно то, что это мѣстопребываніо Фауста, Виттенбергъ, есть въ то же время колыбель и лабораторія протестанства.
Кукольныя комедіи, о которыхъ я упоминаю снова, никогда не были печатаемы, и только недавно сочиненіе по-добнаго рода было издано по рукописнымъ текстамъ, однимъ изъ моихъ друзей. Этотъ другъ—ІСарлъ Зимрокъ, слушавшій со мною въ боннскомъ университетѣ лекціи Шлегеля по нѣмедкой археологіи и просодіи, зачастую также опоражни-вавшій со мною кружку добраго рейнвейна и, такимъ образомъ, усовершенствовавшійся въ всиомогательныхъ наукахъ, которыя впослѣдствіи пригодились ему при изданій старинной кукольной комедіи. Съ умомъ и тактомъ возстанавли-валъ онъ потерянныя мѣста, выбиралъ сохранившіеся ва-ріанты, а искусство, съ которымъ онъ обработалъ «комическую личность», доказываете, что онъ превосходно из-училъ и нѣмецкихъ шутовъ—вѣроятно, также на лекціяхъ Августа-Вильгельма Шлегеля въ Боннѣ. Какъ чудесно начало пьесы, когда Фаустъ, уединясь въ своемъ рабочемъ кабинет!,, сидитъ за своими книгами и произносить слѣ-дующій монологъ: «Итакъ, я только того и добился своей ученостью, что надо мною вездѣ смѣготся. Всѣ книги съ начала до конца перерылъ я, и все-таки не открыть фи-лософскаго камня. Юрисируденція, медицина, ничто не помогло,—спасеніе остается только въ искусствѣ чернокнижія. Къ чему послужили мнѣ занятія теологіей? Кто заплатите мнѣ за мои безсонныя ночи? На моемъ тѣлѣ остались одни лохмотья, а отъ долговъ я не знаю, куда дѣваться. Я дол-женъ заключить союзъ съ адомъ для того, чтобы проникнуть въ сокровенный глубины природы; но для вызывапія духовъ, мнѣ нужно сперва выучиться магіи».
Слѣдующая за этой сцена содержите въ себѣ высоко по-этическіе и глубоко захватывающіе мотивы, достойные высокой трагедіи и дѣйствительно заимствованные изъ круп-пыхъ д|)аматическихъ произведеній. Между этими
иослѣд-нпми назовомъ прежде всего «Фауста» Марло, гепіальноо