— 464 —
Но каждому извѣстно, что при такомъ настроеніи не всегда можно спокойно сидѣть въ комнатѣ, и часто убѣ-гаешь въ поле съ восторгомъ въ сердцѣ и пылающими щеками, и бѣжишь, куда глаза глядятъ. Такъ случилось и со мною; самъ не знаю, какъ я вдругъ очутился на большой гаврской дорогѣ; передо мною медленно тянулось много болыпихъ крестьянскихъ возовъ, нагруженныхъ доверху жалкими сундуками и коробками, древнефранкскою домашнею утварью, женщинами и дѣтьми.' Рядомъ шли мужчины, и немало изумился я, когда услышалъ ихъ разговоръ—они говорили по-нѣмецки, на швабскомъ нарѣчіи. Я легко по-нялъ, что-это были эмигранты, и когда ближе взглянулъ на нихъ, мнѣ стало такъ жутко, какъ никогда еще не было въ жизни; вся кровь моя разомъ прихлынула къ сердцу и заколотила въ ребра такъ, какъ будто ей непремѣнно нужно было прыснуть изъ груди, какъ будто ей нужно было какъ можно скорѣе вырваться наружу, и дыханіе сперло у меня въ горлѣ. Да, это я встрѣтился съ моимъ отечествомъ: на этихъ возахъ сидѣла бѣлокурая Германія, со своими серьезно синими глазами, своими задушевными, слишкомъ задумчивыми лицами, и въ уголкахъ рта все еще лежала та прискорбная ограниченность, которая нѣкогда такъ сердила меня и наскучила мнѣ, но теперь до глубины души растрогала меня... Если нѣкогда, среди цвѣтущаго веселья юности, я часто съ негодованіемъ бичевалъ нелѣпости и филистерства моей родины, если нѣкогда, какъ часто случается въ боль-шихъ семействахъ, я нерѣдко заводилъ семейную ссору съ моимъ счастливымъ, бюргерски довольнымъ, какъ улитка, лѣнивымъ отечествомъ, то теперь, когда я .увидѣлъ это отечество въ нищетѣ, на чужбинѣ, всѣ эти и подобныя имъ воспоминанія исчезли; даже недостатки его вдругъ сдѣла-лись для меня дорогими, даже съ нелѣпостями его я примирился, и пожалъ ему руку—я пожалъ руку этихъ нѣмец-кихъ выходцевъ, какъ будто этимъ иожатіемъ возобновлялъ союзъ любви съ самой моей родиной, и мы заговорили по-нѣмецки. Земляки мои тоже были очень рады услышать эти звуки на чужеземной большой дорогѣ; тѣни боязни сошли съ ихъ лицъ, и они почти начали улыбаться. И женщины, между которыми было нѣсколько красавицъ, задушевно кричали мнѣ съ возовъ: «Богъ въ помощь», и молодыя дѣ-вушки, краснѣя, вѣжливо кланялись, и совсѣмъ маленькія дѣти весело улыбались мнѣ своими беззубыми, милыми
ротиками.—«Для чего же это вы оставили Германію?»—спро-