Страница:Heine-Volume-2.pdf/472

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

—- 472 —

расположены духа, въ тѣхъ зеленоватыхъ зеркалахъ, который находятся въ сырыхъ гостинидахъ, гдѣ останавливается почтовая карета. Но это нѳпріятное первое впеча-тлѣніе изглаживается, чѣмъ долѣе вы всматриваетесь въ картину; вы находите цѣлое очень поэтичнымъ, и изъ этихъ мутныхъ тоновъ выходить свѣтлый образъ, какъ солнечный, лучъ изъ облачнаго тумана. Въ «Фаустѣ и Маргаритѣ» этотъ мутный колоритъ, эти точно до смерти уставтія краски съ неопредѣленными очертаніями, даже производясь хорошій эффектъ. Въ обѣихъ картинахъ фигуры видны до койѣнъ, въ натуральную величину. Фаустъ сидитъ въ средне-вѣковомъ красномъ креслѣ, за столомъ съ пергаментными книгами, облокотись на него лѣвой рукой и склонивъ на: нее свою обнаженную голову. Правою рукою онъ уперся въ бокъ такъ, что ладонь открыта. Платье цвѣта зелено-, вато-голубого мыла. Лицо почти профиль, цвѣта нюхатель-наго табака, черты строго благородныя. Несмотря на бо-лѣзненную блѣдность, на впалыя щеки, на поблекшія губы, на напечатлѣнное истощеніе, это лицо все-таки сохраняетъ слѣды прежней красоты, глаза проливаютъ на него тихій и грустный свѣтъ, и весь онъ похожъ на старую руину, озаренную луною. Да, этотъ человѣкъ—прекрасная человеческая руина. Въ морщинахъ надъ этими обветшалыми бровями гнѣздятся сказочныя ученыя совы, и за этимъ челомъ хоронятся злые духи; въ полночь растворяются тамъ гробы умершихъ желаній, блѣдныя тѣни выходятъ оттуда, и по темнымъ чертбгамъ мозга ползетъ, точно со связанными ногами, духъ Гретхенъ. Въ этомъ-то и заслуга художника, что онъ нарисовалъ намъ только лицо человѣка, но тутъ же открылъ чувства и мысли, которыя наполняютъ голову и сердце этого человѣка. Въ глубинѣ картины едва видна зеленая, отвратительно зеленая голова Мефистофеля, злого духа, отца лжи, бога зеленаго мыла.

Гретхенъ—репсіапі къ этой картинѣ и такъ же хороша. Она тоже сидитъ на полиняломъ красномъ креслѣ. Ея прялка съ мочкой льна покоится праздно подлѣ нея; въ рукахъ открытый молитвенникъ, который она, однако, не читаетъ, и откуда утѣшительно смотритъ на нее пестрое, но полинялое изображеніе Вожіей Матери. Она такъ наклонила голову, что большая часть лица, тоже почти профиль, освѣщена какъ-то странно. Точно сумрачная душа Фауста кидаетъ свою тѣнь на черты кроткой дѣвушки. Обѣ

картины висѣли одна подлѣ другой, и тѣмъ очевиднѣе было.