— 501- —
ментальный, нежели грагическій характеръ; онъ слишкомъ напоминаетъ семейные романы Августа Лафонтена... Слеза памяти Людовика Капета, лавръ Карлу Стюарту!
«Ш ріадіаі іпШпе (Тип сгіше ёігап^ег!» таковы слова, которыми виконта Шатобріанъ характеризуете печальныя событія, совершившіяся 21 января на площади йе 1а Соп-согсіе. Онъ предлагаетъ воздвигнуть на этомъ мѣстѣ фон-танъ, вода котораго должна течь изъ большой лохани чер-наго мрамора, чтобы смывать собою—«вы хорошо знаете что», — прибавляетъ онъ съ таинственнымъ паеосомъ. Смерть Людовика XVI вообще любимый траурный конекъ, на которомъ постоянно парадируетъ благородный виконтъ; уже нѣсколько лѣтъ онъ день и ночь эксплуатируетъ вознесете на небо сына св. Людовика, и именно та рафинированная ядовитость, съ которою онъ при этомъ декламируете, и его напыщенныя траурныя остроты свидѣтель-ствуютъ о лживости его скорби. Гнуснѣе всего то, что его слова — отголосокъ сердецъ Сенъ-Жерменскаго предмѣстья, что тамъ старые кружки эмигрантовъ все еще лицемѣрно стонутъ о Людовикѣ XVI, точно они были его родственники, точно онъ собственно имъ принадлежите, точно они получили особенную привилегію оплакивать его. А между тѣмъ, эта смерть была несчастіемъ всемірнымъ, которое коснулось столько же послѣдняго поденщика, сколько перваго цере-моніймейстера въ Тюильри, должно было наполнить безко-нечною скорбью всякое чувствующее человѣческое сердце. О, эта хитрая родня! Съ тѣхъ поръ, какъ ее лишили возможности узурпировать наши радости, она дѣлаете это съ нашими печалями.
Можете-быть, теперь настало время, съ одной стороны, утвердить за народомъ общее право на такія скорби, для того, чтобы онъ не вѣрилъ людямъ, убѣждающимъ его, что короли принадлежатъ не ему, а нѣсколькимъ избраннымъ, имѣющимъ привилегію оплакивать каждое королевское не-счастіе, какъ свое собственное; съ другой стороны, можетъ-быть, настало время высказывать эти скорби громко, такъ какъ теперь снова появились ледянисто-умные рѣшители государственныхъ вопросовъ, трезвыя вакханки разума, которыя, въ своемъ логическомъ безуміи, хотяте своими аргументами вырвать изъ глубины нашихъ сердецъ все почтеніе, внушаемое исконнымъ таинствомъ помазанія на царство. Но мрачную причину этихъ скорбей мы отнюдь
на называемъ плагіатомъ, еще менѣе — преступленіемъ, и