— 508 —.
тревожно прислушивающіяся, не звучитъ ли военная труба, конечно, не воспріимчивы, какъ слѣдуетъ, къ прекрасной музыкѣ. Оперу слуптаютъ глухими ушами, даже на балетъ смотрятъ равнодушно. «И всему виной проклятая іюльская революдіяі»—вздыхаютъ художники и проклинаютъ свободу и жалкую политику, которая все поглощаетъ, такъ что о нихъ и рѣчи нѣтъ.
Я слышу,—но не могу вѣрить,—что даже въ Берлинѣ не говорятъ болѣе о театрѣ, и газета «Могпіп§ СЬгопісІе», объявившая вчера, что билль о реформѣ прошелъ въ нижней палатѣ, разсказываетъ при этомъ случаѣ, что докторъ Рау-иахъ находится теперь въ Баденъ-Баденѣ и жалуется на нынѣшнія времена, потому что, благодаря имъ, пропадаетъ его художественный талантъ.
Я, конечно, большой почитатель доктора Раупаха, я всегда ходилъ въ театръ, когда давали его «Школьническія проказы», или «Семь дѣвицъ въ мундирахъ», или «Нраздникъ ремесленниковъ», или какую-нибудь другую пьесу; но не могу отрицать, что иаденіе Варшавы для меня гораздо при-скорбнѣе, чѣмъ было бы паденіе доктора Раупаха съ его талантомъ. О, Варшава, ВаршаваІ не отдалъ бы я тебя за цѣлый лѣсъ Раупаховъ!..
Мое давнишнее пророчество о томъ, что «періодъ искусства», который начался съ колыбели Гёте, окончился у его могилы, повидимому, не оправдывается. Нынѣшнее искусство должно погибнуть, потому что его принципъ коренится еще въ отжившемъ старомъ порядкѣ, въ прошедшемъ священной римской Имперіи. Поэтому, какъ и всѣ увядшіе остатки этого прошедтпаго, они находятся въ самомъ пла-чевномъ противорѣчіи съ настоящимъ. Это противорѣчіе, а не само современное движеніе, такъ вредно для искусства; напротивъ, это движеніе должно было бы быть ему благо-ітріятно, подобно тому, какъ это было въ Аѳинахъ и во Флоренціи, гдѣ расцвѣли прекраснѣйшіе цвѣты искусства нменно во время самыхъ дикихъ бурь войны и партій. Правда, греческіе и флорентинскіе художники не вели эгоистически изолированной жизни, герметически закрывающей всякую праздно творящую душу отъ великихъ скорбей и радостей времени; напротивъ того, ихъ созданія были только поэтическимъ отраженіемъ ихъ времени, и сами они были цѣльные люди, личность которыхъ была такъ же могущественна, какъ и ихъ творчество; Фидій и Никель Анджело
были сами словно вырублены изъ одного камня, какъ ихъ