— 559 —.
же, какъ ложиться въ могилу? Развѣ не страшно, что тЬло будетъ цѣлую ночь ненодвнжнымъ трупомъ, между тѣмъ какъ духъ будетъ вести самую дѣятельную жизнь — жизнь со всѣми ужасами того раздѣленія, которое мы установили между жизнью и духомъ? Когда въ будущемъ и жизнь, и духъ снова соединятся въ нашемъ сознаніи, тогда, можетъ-быть, ие будетъ никакихъ сновъ; или только больные люди, люди съ разрушенной гармоніею, будутъ грезить. Древніе грезили тихо и мало; сильные, потрясающіе сны были у нихъ случайностями и заносились въ историческія книги.
Настоящія сновидѣнія начались только у свреевъ, народа духа, и достигли высшаго расцвѣта у христіанъ. Наши потомки будутъ приходить въ ужасъ, читая, какое призрач-пое существованіе мы вели, какъ человѣкъ былъ раздвоенъ въ насъ, и только одна половина жила надлежащею жизнью. На наше время будутъ смотрѣть, какъ на длинный болѣз-ненный періодъ въ исторіи человечества.
А между тѣмъ, какіе сладкіе сны могли намъ сниться! Здоровые потомки наши врядъ ли поймутъ это. Мимо насъ проносились и исчезали всѣ прелести яшзни, и мы снова находили ихъ во внутренности души нашей; въ душѣ нашей находили себѣ убѣжшце благоуханіе растоптанныхъ розъ и задушевная пѣснь спугнутыхъ' соловьевъ...
Я знаю все это — и умираю отъ зловѣщихъ тревогъ и страшныхъ наслажденій нашего времени. Когда вечеромъ я раздѣваюсь и ложусь въ постель, и протягиваю ноги, и укрываюсь бѣлымъ одѣяломъ, тогда по временамъ невольная дрожь иробѣгаетъ по моему тѣлу, и кажется мнѣ, что я трупъ и самъ хороню себя. И тутъ я быстро закрываю глаза, чтобы избавиться отъ этой страшной мысли и укрыться въ область сновъ.
То былъ сладкій, милый, лучезарный сонъ. ІІебо свѣтло-голубоѳ и безоблачное, море зеленое и неподвижное. Необозримо разстилалась равнина моря; и по ней плылъ, украшенный пестрыми флагами, корабль, а на палубѣ сидѣлъ я у ногъ Ядвиги. Тѣ иричудливыя пѣсни любви, которыя я самъ писалъ на розовыхъ бумажкахъ, читалъ я ей теперь, привольно вздыхая, а она. слушала педовѣрчиво скло-неннымъ ухомъ, тоскливо улыбаясь, и по временамъ быстро вырывала листы изъ рукъ моихъ и бросала ихъ въ море. Но прекрасный русалки, съ ихъ бѣлоснѣжными грудями и руками, каждый разъ выплывали изъ воды и
ловили разлетавшіяся пѣсни любви. Перегнувшись чорезъ