его. Да, съ тѣхъ поръ, какъ я изучаю французскихь рсс-публиканцевъ, какъ въ ихъ писаніяхъ, такъ и въ жизни, я всюду встрѣчаю, какъ характерный признакъ, это недовѣ-ріе къ лицу, эту ненависть къ авторитету имени. Не изъ мелочной .жажды равенства ненавидятъ' эти люди великія имена, нѣтъ, они боятся, чтобы лица, носящія такія имена, не воспользовались ими во вредъ свободѣ, или, быть-можетъ, по слабости и уступчивости не позволили другимъ злоупотреблять. ихъ именемъ тоже въ ущербъ свободѣ. Именно потому во время революціи было казнено такъ много великихъ по-пулярныхъ героевъ свободы, что боялись, чтобы въ критическую минуту ихъ авторитетъ не оказалъ вреднаго вліянія. Вотъ почему и теперь еще мнѣ случается отъ многихъ слышать республиканское ученіе, что надо губить всѣ либе-ральныя реіхутащи,,, потому что въ рѣшительныя минуты онѣ оказываютъ всегда самое вредное вліяніе, какъ еще недавно дсшазалъ лримѣръ . Лафайета, которому обязаны, «лучшей республикой».
Можетъ-быть. я указалъ здѣсь мимоходомъ причину, почему і теперь во Франціи такъ мало выдающихся репутацій: онѣ большею частью уже уничтожены. Начиная отъ самыхъ высшихъ лицъ и кончая самыми низшими, здѣсь шз существуете больше авторитетовъ. Отъ Людовика Филиппа I до: Александра, сЬеі йез сіачиеигз, отъ великаго Талейрана до Видока, отъ Гаспара Дебюро, знаменнтаго Пьеро въ театрѣ ЕипатЬиІеб, до Гіацинта де-Келена, архіепископа парижскаго, отъ топзіеиг Штауба, таііге ІаіПеиг, до бла-гочеетиваго барашка, де-Ламартина, отъ Гизо до Поль де-Кока, отъ Керубини до Биффи, отъ Россини до самаго цел-каго музыканта—ни Одинъ человѣкъ, каково бы ни было его ремесло, не пользуется здѣсь неоспоримымъ значеніемъ. Вирочемъ, здѣсь .уничтожена не только вѣра въ лица, но вообще вѣра во все существующее. Въ болыпинствѣ слу-чаевъ даже и не сомнѣваются, ибо сомнѣніе само по себѣ уже предполагаешь вѣру; здѣсь нѣгь атеистовъ, даже старая религія окончательно умерла и уже начала разлагаться; «большинство французовъ» не хочетъ больше ничего слышать объ этомъ трупѣ, и затыкаетъ носъ платкомъ, когда заходить рѣчь о католицизмѣ. Старая мораль также умерла, или лучше сказать, онъ теперь только привидѣніе, которое не показывается даже и ночью. Право, когда я наблюдаю этотъ народъ, какъ онъ нногда обрушивается на алтарь. и
тронъ,ѵ какъ постоянно требуетъ новаго хлѣОа и новыхъ