— 313 — .
вало только прозаическое мѣщанство. Противоположным?» Сервантесу иутемъ Вальтеръ Скоттъ сообщилъ роману снова то прекрасное равновѣсіе, которому мы такъ удивляемся въ «Донъ Кихотѣ». I
Въ этомъ отношеніи, мнѣ кажется, заслуга второго великаго писателя Англіи никогда еще не была признана. Его торійскія тенденціи, его привязанность къ прошедшему были благодѣтельны для литературы, для тѣхъ образцовыхъ произведеній его генія, которыя вездѣ -находили себѣ сочу вствіе и подражателей п вытѣснили пепел ьно-сѣрыя схемы мѣщанскаго романа въ болѣе темные углы библіотекъ для чтенія. Ошибочно поступаютъ тѣ, которые не признають Вальтеръ Скотта истиннымъ основателемъ такъ-называемаго историческаго романа и выводятъ его изъ Гермаиіи. Эти люди н# хотятъ понять, что характеристическая черта историческаго романа заключается именно въ этой гармоніи ари-стократическаго элемента съ демократическими что Вальтеръ Скоттъ возстановилъ, какъ нельзя прекраснѣе, эту гар-монію, введя снова аристократическій элементъ, который совершенно было исчезъ во время единодержавія элемента демократическая, тогда какъ наши нѣмецкіе романтики совершенно отрицали въ своихъ романахъ демократическій элементъ и снова возвратились въ избитую колею рыцар-скаго романа, процвѣтавшаго до Сервантеса. Нашъ де-ла-Моттъ-Фуке—не что иное, какъ последователь писателей, нроизведшихъ на свѣтъ «Амадиса Галльскаго» и Другія по-добиаго рода причудливыя созданія, и я удивляюсь не столько таланту, сколько смѣлости, съ какою этотъ благородный ба-ронъ, двѣсти лѣтъ спустя послѣ появленія «Донъ Кихота», дисалъ свои рыцарскіе романы.
Странный этотъ былъ періодъ въ Германіи, когда появились эти романы Фуке и были приняты публикою съ удовольствіемъ. Чтб означало это сочувствіе въ литературѣ къ рыцарству и картинамъ стараго феодальнаго времени? Мнѣ кажется, нѣмецкому народу захотѣлось навсегда проститься съ средними вѣками; но расчувствовавшись, чтб съ нами весьма легко случается, мы простились съ ними по-цѣлуемъ. Въ послѣдній разъ прижались мы губами къ ста-рымъ надгробнымъ камнямъ. Многіе изъ насъ, правда, вели себя при этомъ очень глупо. Людвигъ Тикъ, этотъ маленькій школьникъ, вырывалъ изъ могилы своихъ давно умершихъ предковъ, качалъ ихъ гробы, словно люльку, и съ
беземы-сленно дѣткимъ лепегомъ пѣлъ: «спи, дѣдушка, спи!»