— 317 — .
Одинъ, поэтическій, отправляется искать приключеній, а другой, несмотря ни на какія препятствія, слѣдуегь за нимъ, частью изъ подражательности, частью изъ корыстолюбія— оно было такъ естественно, эти два лица такъ часто встрѣ-чаются намъ въ жизни. Чтобъ узнать эту пару героевъ, несмотря ни на какія переодѣванья, всюду, какъ въ искусств!,, такъ и въ жизни, слѣдуетъ, конечно, обращать внима-ніе на существенные ихъ признаки, на умственную ихъ сигнатурку, а не на что-либо случайное въ ихъ внѣшнихъ нроявленіяхъ. Примѣровъ я могу привести безчисленноо множество. Не видимъ ли мы ясно донъ Кихота и Санчо Панса въ фигурахъ донъ Жуана и Лепорелло, или въ личностяхъ Байрона и слуги его Флетчера? Не узнаемъ ли мы тЬ же два типа съ ихъ обоюдными отношеніями въ ры-царѣ фонъ-В.альдзе и его Каспарѣ Ларифари, точно такъ же, какъ въ образахъ не одного писателя и его издателя, который ясно видитъ нелѣпости своего автора, но все-таки ' вѣрно сопутствуетъ ему въ его идеальныхъ блужданіяхъ, надѣясь изъ нихъ извлечь реальную пользу. А г. издатель Санчо, хотя и извлекаетъ изъ своего дѣяа одни пуфы, остается все такимъ же жирнымъ, какъ и былъ, между тЬмъ какъ благородный рыцарь день ото дня все болѣе и болѣе худѣетъ.
Не только, однако, между мужчинами, но и между женщинами встрѣчалъ я часто тины донъ Кихота и его оруженосца. Помню я одну прекрасную англичанку, мечтательную блондинку, которая убѣжала со своею подругою изъ одного лондонскаго иансіона для того, чтобы пройти весь свѣтъ и найти, наконецъ, такое благородное мужское сердце, о ка-комъ грезила она въ тенлыя лунныя ночи. Ея подруга, маленькая брюнетка, надѣялась пріобрѣсти при этомъ слу-чаѣ если не что-нибудь особенно идеальное, то по крайней мѣрѣ мужа красивой наружности. Я еще и теперь вижу ее съ ея голубыми, жаждущими любви глазами, ея гибкимъ станомъ; она стоитъ на брайтонскомъ берегу, иередъ нею широкое море, и она полна томительнаго желанія перенестись на французскій берегъ... А подруга ея, между гЬмъ грызетъ орѣхи, наслаждается сладкими ядрами и бросаетъ въ воду скорлупу.
Но ни въ образцовыхъ произведеніяхъ другихъ писателей, ни въ самой природѣ не встрѣчаемъ мы такого пол-наго выраженія вышеупомянутыхъ двухъ типовъ съ ихъ
взаимными отношеніями, какое есть у Сервантеса. Каждая