— 34 —
и держится другихъ взглядовъ, чѣмъ доктринеры, но въ настоящую минуту говорить въ духѣ этой партіи; въ послѣднее время онъ оказалъ ей довольно значительную поддержку. Этотъ глубочайшій индиферентистъ, обладающій такимъ удивительнымъ чувствомъ мѣры и такой ясностью, удобопонятностью и образностью въ манерѣ писанія, этотъ Гёте политики, въ настоящую минуту является, безъ сомнѣ-нія, самымъ могущественнымъ поборникомъ системы Перье; и въ самомъ дѣлѣ, своей брошюрой противъ Шатобріана онъ почти совсѣмъ уничтожилъ этого донъ-Кихота легитимизма, который возсѣдалъ съ такимъ паѳосомъ на своемъ крылатомъ Россинантѣ, котораго мечъ не столько остеръ, сколько блестящъ, и который стрѣлялъ только драгоцѣнными жемчужинами вмѣсто хорошихъ, убѣдительныхъ свиндовыхъ пуль.
Въ негодованіи на плачевный поворотъ дѣлъ, многіе энтузіасты свободы доходятъ даже до того, что клевещутъ на Лафайета. Какъ далеко молено погрѣшать въ этомъ отно-шеніи, видно изъ сочиненій Бельмонта, также направлен-наго противъ извѣстной брошюры ІІІатобріана и въ которомъ съ достохвальной откровенностью проповѣдуется республика. Я бы выписалъ здѣсь цѣликомъ тѣ язвительные отзывы о Лафайетѣ, которые попадаются въ этомъ сочиненій, если бы, съ одной стороны, они не были слишкомъ гнусны, а съ другой—не стояли бы въ связи съ неумѣстной на этихъ страницахъ апологіей республики. Но я отсылаю въ этомъ отношеніи читателя къ самому сочиненію, и именно къ той главѣ его, которая озаглавлена «Республика». Тутъ видно, какъ даже самыхъ благородныхъ людей несчастье дѣлаетъ несправедливыми. Блестящую мечту о. возможности республики во Франціи я не стану здѣсь оспаривать. Будучи роялистомъ по врожденной склонности, я во Франціи становлюсь имъ по убѣжденію. Я убѣжденъ, что французы не могли бы ужиться ни съ какой республикой — ни съ аѳинскимъ устройствомъ, ни со спартанскимъ, и менѣе всего съ сѣверо-американскимъ. Аѳиняне были учащейся молодежью человѣчества, государственное устройство Аѳинъ было своего рода академической свободой, и было бы без-уміемъ желать снова ввести ее въ нашу взрослую эпоху, въ нашей сѣдой Европѣ. А еще невыносимѣе для насъ оказался бы государственный строй Спарты, этой огромной скучной фабрики иатріотизма, этой казармы
республиканской добродѣтели, этой возвышенно скверной кухни равен-