поэты, являющіеся мастерами въ одномъ изъ этихъ родовъ, часто не могутъ создать въ другомъ ничего сноснаго. Это замѣчаніе приводите насъ къ вопросу, не происходите ли эта неудача отъ того, что для одного рода поэзіи вышепоименованный способности требуются въ меньшей степени, чѣмъ для другого, и что, можете-быть, по своей сущности всѣ эти роды поэзіи такъ изумительно различны?
Если мы станемъ наблюдать за эпическимъ и за драма-тическимъ писателемъ въ ихъ мастерскихъ и прослѣдимъ за ихъ пріемами, то намъ будете очень легко разрѣшить этотъ вопросъ. Конечно, эническій писатель носите въ своей душѣ свой матеріалъ въ самыхъ наглядныхъ образахъ, но онъ разсказываете просто, натурально, его разсказъ представляетъ большею частью послѣдовательное повѣствованіе, но часто также передаете нѣсколько параллельныя событій, а нерѣдко забѣгаетъ и впередъ (предсказаніе катастрофы). Онъ спокойно описываете мѣстность, время, костюмы своихъ героевъ, онъ, правда, заставляете ихъ самихъ говорить, но разсказываете при этомъ ихъ мины и движенія, а подчасъ даже блеснете лучъ молніи изъ его собственной души, изъ его субъективности и озарите мгновеннымъ свѣ-томъ мѣсто дѣйствія и героевъ его поэмы. Уже эти субъективный молніи, отъ которыхъ не свободны и наши двѣ лучшія эпическія поэмы, «Одиссея» и «Нибелунги», и которыя составляюте, можете-быть, характерную черту эпоса, доказываютъ, что въ эпосѣ способность вполнѣ отрѣшаться отъ субъективности не требуется въ такой высокой степени, какъ въ драмѣ. Въ этомъ иослѣднемъ родѣ поэзіи эта способность должна быть безусловной. Но это еще далеко не самое главное. Драма предполагаете сцену, на которой появляется не одно какое-нибудь лицо, обязанное продекламировать данное сочиненіе, а выступаете сами герои этого произведенія, живые люди, говорящіе и дѣйствующіе между собой сообразно ихъ духу. Поэтому писателю здѣсь необходимо только обозначить, чтб они говорятъ и какъ дѣй-ствуютъ. Но горе тому писателю, который при этомъ забудете, что эти живые представители героевъ имѣютъ право группироваться и дѣлать гримасы по собственному усмотрѣ-нію—театральный портной заботится о красивыхъ платьяхъ, цекораторъ о красивой обстановкѣ, капельмейстеръ о неясно аысказываемыхъ чувствахъ, ламповщикъ о хорошемъ освѣ-ценіи. Все это совсѣмъ не приходите въ голову эпическому аисателю и, пробуя свои силы въ драмѣ, онъ запутывается
Сочппонія Генриха Гейне. Т. IV.