— 490 —
Аббатъ Дону а, патеръ эмигранта, былъ старичокъ съ весьма подвижными лицевыми мускулами и въ коричневомъ парикѣ, который, когда онъ сердился, принималъ у него весьма косое положеніе.
Онъ написалъ для различныхъ классовъ, въ которыхъ преподавалъ, несколько французскихъ грамматикъ и хре-стоматій, содержавпіихъ въ себѣ извлеченія для переводовъ изъ нѣмецкихъ и французскихъ классиковъ; для высшаго класса онъ издалъ также «Агі огаіоіге» и «АгЬ роёі^ие»— двѣ книжечки, изъ коихъ первая заключала въ себѣ рецепты краснорѣчія изъ Квинтиліана, примѣненные къ при=-мѣрамъ изъ проповѣдей Флешье, Массильона, Бурдалу и Боссюэта, которые казались мнѣ не особенно скучными.
Но другая книжка, составлявшая приторную копію старой школы Батте и содержавшая опредѣленіе поэзіи «Рагі йе ретйге раг Іез ітадез», равно какъ французскую про-содію и вообще всю французскую метрику—чтб это былъ за ужасный кошмаръ!
Я и теперь не знаю ничего нелѣпѣе метрической системы французской поэзіи, этого, какъ французы опредѣ-ляютъ, «агі сіе реіпсіге раг Іев ітадев», каковое превратное понятіе, быть-можетъ, и способствуешь тому, что они всегда впадаютъ въ живописующую парафразу.
Метрику имъ навѣрное выдумалъ Прокрустъ; это настоящая смирительная рубашка для мыслей, которыя, при Своей кротости, конечно, не нуждаются въ ней. Изъ того же не-лѣпаго иоточника возникъ смѣшной принципъ, что красота стихотворенія заключается въ преодолѣніи метрическихъ трудностей. Французскій гекзаметръ, эта римѳованная отрыжка, для меня просто отвратителенъ. Французы всегда сами сознавали эту противную неестественность, которая гораздо грѣховнѣе ужасовъ Содома и Гоморры, и хорошимъ ихъ актерамъ внушается рубить стихи такимъ образомъ, чтобы они походили на прозу; но къ чему въ такомъ слу-чаѣ безнолезный трудъ версификаціи?
Такъ думаю я теперь, и то же ощущалъ, еще будучи мальчикомъ, и легко представить послѣ этого, что между мною и старымъ коричневымъ парикомъ дѣло дошло до открытой вражды, когда я ему объявилъ, что рѣшительно не могу сочинять французскіе стихи. Онъ отказалъ мнѣ во всякомъ пониманіи поэзіи и назвалъ меня варваромъ изъ Тевтобуртекаго лѣса.
Я и теперь еще съ ужасомъ вспоминаю,'какъ меня хо-