— 494 —
Матушка состроила тогда еще болѣе серьезную мину, чѣмъ обыкновенно. Но я былъ уже взрослый человѣкъ, достигшій тѣхъ лѣтъ, когда можно обходиться безъ материнскаго надзора.
Добрая женщина сама состарѣлась и, отказавшись послѣ столькйхъ фіаско отъ верховнаго руководительства моею жизнью, стала, какъ мы видѣли выше, сожалѣть, что не посвятила меня духовному нванію.
Теперь она уже восьмидесятисемилѣтняя матрона, но умъ ея отъ старости нисколько не пострадалъ. Господствовать надъ моимъ образомъ мыслей она никогда не посягала и всегда была относительно меня олицетворенною терпимостью и любовью.
Вѣрою ея былъ строгій деизмъ, вполнѣ отвѣчавшій преобладающему направленно ея ума. Она была ученицею Руссо, читала его «Эмиля», сама кормила своихъ дѣтей, и вое-питаніе было ея конькомъ. Сама она получила научное образованіе* и училась вмѣстѣ со своимъ братомъ, который сдѣлался отличнымъ врачомъ, но рано умеръ. Совсѣмъ молодою дѣвушкою, она должна была читать своему отцу ла-тинскія диссертаціи и Другія ученыя сочиненія, при чемъ нерѣдко приводила старика въ удивленіе своими вопросами.
У мъ и чувство ея были одинаково здравы, и не отъ "нея унаслѣдовалъ я склонность къ фантастическому и къ романтизму. Она, какъ я уже говорилъ, боялась поэзіи, отнимала у меня всякій романъ, который попадался мнѣ въ руки, запрещала мнѣ ходить въ театръ, не дозволяла никакого участія въ народныхъ. играхъ, слѣдила за моими знакомствами, бранила служанокъ, разсказывавшихъ при мнѣ йсто-ріи о привидѣніяхъ, словомъ, дѣлала все возможное для отѵ страненія отъ меня суевѣрія и поэзіи.
Она была бережлива, но только относительно самой себя; чтобы доставить удовольствіе другимъ, ей случалось быть расточительною, и такъ какъ она деньги не любила, а только цѣнила, то дарила весьма охотно, и часто приводила меня въ изумленіе своею благотворительностью и щедростью.
Какое самопожертвованіе выказала она въ отношеніи къ своему сыну, для котораго въ трудный времена не только составила программу занягій, но и изыскала средства, необходимый для ея осуществленія! Когда я началъ посѣщать университете, дѣла моего отца находились въ весьма пе-чальномъ положеніи, и матушка продала свой дорогой уборъ, ожерелье и очень цѣнныя серьги, чтобы я могъ прожить на
вырученныя деньги въ первые четыре студенческихъ года.