— 61 —
ствѣ, составлены не имъ самимъ; для такихъ болынихъ работъ у министра слишкомъ мало времени. Въ его соб-ственныхъ рѣчахъ теперь съ каждымъ днемъ должно проявляться все больше раздражительности, мелочности и страстности, по мѣрѣ того, какъ система, которую ему приходится защищать, становится все болѣе сомнительной, лишенной достоинства и благородства. Болѣе всего благо-пріятствуетъ ему въ общественномъ мнѣніи то, что рядомъ съ нимъ стоить г. Себастіани, кокетливый старикъ съ пе-пельно-сѣрымъ сердцемъ и желтымъ лицомъ, на которомъ кое-гдѣ видны , еще красноватыя пятна, подобно тому, какъ на осеннихъ деревьяхъ среди желтой листвы сверкаютъ иногда ярко-красные листья. Да, нѣтъ ничего отвратитель-нѣе этого вздувшагося ничтожества, которое, хотя и объявлено больнымъ, все-таки часто является въ палату и садится на министерскую скамью, съ пошлой улыбочкой на губахъ и какой-нибудь глупостью на языкѣ. Для меня почти непостижимо, чтобы этотъ тщедушный человѣчекъ, изящно обутый и въ красивыхъ перчаткахъ, съ слезливыми безцвѣтными глазками, могъ когда-нибудь совершать крупныя дѣла на полѣ брани и въ совѣтѣ, какъ о томъ повѣствуютъ люди, описывавшіе отступленіе изъ Россіи и посольство въ Турцію. Вся его наука сводится теперь къ нѣсколькимъ избитымъ дипломатическимъ штучкамъ, который постоянно звенятъ въ его жестяаомъ мозгу. Его собственно политическая идеи похожи на тотъ большой ремень, который карѳагенская царица велѣла вырѣзать изъ коровьей колеи и которымъ она охватила цѣлую страну; кругъ идей почтеннаго человѣка обширенъ, обхватываетъ большое пространство, но тѣмъ не менѣе онъ кожаный. Перье однажды сказалъ про него: «Онъ очень высокаго понятія о самомъ себѣ. и это—единственное понятіе, которое у него есть».
Я иоставилъ рядомъ купидона императорскаго періода, какъ прозвали Себастіани, съ Геркулесомъ эпохи ^изіе-ті-Ііеи, какъ опредѣляютъ Казимира Перье, только для того, чтобы Перье предсталъ во всемъ своемъ величіи. Дѣйстви-тельно, я готовь скорѣе преувеличить, чѣмъ умалить его достоинства, и, тѣмъ не менѣе, не могу не сознаться, что при взглядѣ на него у меня въ памяти встаегь образъ, передъ которымъ онъ кажется такимъ же маленькимъ, какъ Се^астіани передъ нимъ самимъ. Не духъ ли сатиры
вы-зываетъ въ памяти такіе контрасты? Или ъъ самомъ дѣлѣ