Эта страница была вычитана
— 6 —
Камень холодный вдругъ началъ дышать..
Груди со стономъ вздымались;
Жадно огнемъ поцѣлуевъ моихъ
Губы, дрожа, упивались.
Душу мнѣ выпить хотѣла она.
Въ нѣгѣ и млѣя, и тая…
Вотъ замерла и меня обняла,
Когти мнѣ въ тѣло вонзая.
Сладкая мука! Блаженная боль!
Нѣга и скорбь безъ предѣла!
Райскимъ блаженствомъ поитъ поцѣлуй,
Когти терзаютъ мнѣ тѣло.
«Эту загадку, о, Сфинксъ! о, Любовь! —
Пѣлъ соловей — разрѣши ты…
Какъ въ тебѣ счастье и смертная скорбь,
Горе и радости слиты?
Сфинксъ! Надъ разгадкою тайны твоей
Мучусь я многія лѣта.
Или загадкою будетъ она
И до скончанія свѣта?»
…Все это я могь бы очень хорошо сказать хорошей прозой… Но когда снова перечитываешь старыя стихотворенія, чтобы при новомъ изданіи сдѣлать въ нихъ нѣкоторыя улучшенія, то тобою невольно овладѣваетъ старая привычка къ риѳмѣ и размѣру — и вотъ я открываю третье изданіе «Книги Пѣсенъ» стихами. О, Фебъ Аполлонъ, если эти стихи плохи, ты охотно простишь мнѣ… Ибо ты всевѣдущій богъ, и тебѣ очень хорошо извѣстно, почему я уже столько лѣтъ лишенъ возможности заниматься преимущественно метрикою и однозвучіемъ словъ… Тебѣ извѣстно, почему то пламя, которое нѣкогда плѣняло міръ въ видѣ блестящихъ фейерверковъ, внезапно пошло на гораздо болѣе серьезные пожары… Тебѣ извѣстно, почему въ настоящее время оно пожираетъ мое сердце молчаливымъ огнемъ… Ты понимаешь меня, великій, прекрасный богъ, ты, который тоже по временамъ смѣнялъ золотую лиру на мощный лукъ и смертоносныя стрѣлы… Помнишь Марсіаса, съ котораго ты заживо содралъ кожу? Это было ужъ давно, и подобный примѣръ теперь снова понадобился… Ты улыбаешься, о, мой вѣчный отецъ!
Писано въ Парижѣ, 20 февраля 1839 г.
