5 Къ чему твоя самозащита?
Вѣдь ты, я знаю, лицемѣришь.
Хочу твоимъ я вѣрить кознямъ
И клясться тѣмъ, чему ты вѣришь.
РЕМСГЕТЪ.
«О, милый, дорогой поэтъ,
Чьи пѣсни насъ очаровали!
Зачѣмъ его здѣсь съ нами нѣтъ!
Его бы мы зацѣловали!»
5 А я, межъ тѣмъ, какъ обо мнѣ
Мечтаютъ дамочки такъ мило —
За сотни верстъ, въ чужой странѣ
Живу и дни влачу уныло.
Что́ пользы сѣверу, коль ахъ!
10 На югѣ солнце чудно грѣетъ.
Отъ поцѣлуевъ на словахъ
Вѣдь тощій духъ не потолстѣетъ.
РЕМСГЕТЪ.
Громадный известковый утесъ, похожій на прекрасную, бѣлую грудь женщины, высится надъ моремъ, влюбленное море льнетъ къ нему, шутливо плещетъ и брызжетъ на него, и обнимаетъ его своими могучими руками-волнами. На этомъ бѣломъ утесѣ стоитъ высокій городъ, и тамъ, на высокомъ балконѣ, стоитъ прекрасная женщина и играетъ веселыя мелодіи на испанской гитарѣ.
Подъ балкономъ стоитъ нѣмецкій поэтъ, и когда милыя мелодіи нисходятъ до него, его душа невольно аккомпанируетъ имъ, и изъ нея хотятъ вырваться слова:
«О, будь я дикое море,
А ты — тотъ высокій утесъ!»
Но нашъ нѣмецкій поэтъ не пропѣлъ этихъ словъ, а только подумалъ ихъ. Во-первыхъ, у него не хватило голоса, во-вторыхъ, онъ былъ слишкомъ робок… Когда въ тотъ же самый вечеръ онъ провожалъ прекрасную женщину на прогулкѣ вдоль морского берега, онъ не произнесъ ни единаго слова.
