Къ смѣющімся Аравіи лугамъ!
О, бойся донъ Фернанда и его
Совѣтниковъ, враговъ заклятыхъ свѣта!
О, бойся гордой доньи Изабеллы,
Которая въ лучахъ своихъ брильянтовъ
Блестѣть одна желаетъ среди ночи.
Бѣги и ты Испаніи опасной,
Гдѣ ужъ померкла и твоя сестра—
Золотоверхая, роскошная ГранадаІ
Мнѣ сердце такъ тѣснитъ, какъ-будто этотъ
Огнистый шаръ, готовый закатиться,
На грудь мою разбитую налегъ.
Весь мой составъ, какъ раскаленный пепелъ,
И подъ ногой колеблется земля.
Мнѣ такъ пріятно здѣсь—и вмѣстѣ страшно!
Здѣсь вѣтерокъ, лобзающій лицо,
Привѣтъ былыхъ временъ мнѣ навѣваетъ.
Въ мелькающемъ движеньи тѣхъ тѣней
Я вижу дѣтскихъ лѣтъ моихъ сказанья:
Всѣ движутся они передо мною,
Киваютъ мнѣ съ улыбкой, такъ умно,
Какъ бы дивясь, что ихъ старинный другъ
Такъ отчужденъ, такъ робокъ сталъ теперь.
Тамъ милый образъ матери моей
Заботливо глядитъ, и тихо плачетъ,
И манить, манить бѣлой рукой.
Вотъ и отца я вижу—онъ сидитъ
На бархатныхъ подушкахъ, тихо дремля...
Какой туманный образъ тамъ мелькнулъ?
Не призракъ ли, смущаюшìй меня?
Какъ-будто тамъ прошелъ старикъ Гассанъ?
Быть-можетъ, прахъ его лежитъ въ могилѣ,
И только духъ его, какъ сторожъ замка,
Скитается теперь средь этихъ стѣнъ,
Который онъ такъ стерегь при жизни?
Мнѣ слышится тамъ шорохъ... ближе... ближе...
Не предки ли выходить изъ гробовъ,
Свою костлявую подать мнѣ руку,
