— '208 —
(Онъ смотритъ на истомленнаго Алманзора, и въ ту минуту, когда хочетъ нанести ему ударъ, свѣтъ факеловъ освѣщаетъ его лицо. Гас-санъ, пораженный, упадаетъ къ ногамъ Алманзора, воскликнувъ):
Аллахъ! Онъ, онъ! Алманзоръ бен-Абдулла!
Алманзоръ. Да, это я! А ты, Гассанъ, ты живъ? • Встань, вѣрный мой служитель, успокойся; Ночная мгла смутила насъ, и скоро Мой отчій домъ могилой сталь бы мнѣ, А колыбель содѣлалась бы гробомъ.
Первый мавръ.
По платью ты казался намъ испанцемъ, И нашъ булатъ испанцу лишь грозилъ.
Гассанъ (тихо поднимается и говорить строшмъ голосомъ). Алманзоръ бен-Абдулла! дай отеѣты Зачѣмъ нарядъ испанца носишь ты? Кто благороднаго коня степей Окуталъ пестрой шкурою змѣиной? Сбрось ядовитый обликъ, сынъ Абдуллы, Скинь кожу змѣя, благородный конь!
Алманзоръ (съ улыбкой). Ты тотъ же все ревнитель, мой Гассанъ, И держишься, какъ встарь, цвѣтовъ и формы: ІІокровъ змѣи меня хранитъ отъ змѣй, Какъ волчья шкура защитить ягненка. Бродящаго по лѣсу беззащитно. Въ плащѣ и шляпѣ я—но мусульманинъ, Мою чалму ношу въ груди моей.
Гассанъ.
Да славится Аллахъ! Хвала Аллаху! Подите, братья, спать; я здѣсь останусь: Старикъ Гассанъ помолодѣлъ теперь.
(Мавры удаляются). Алманзоръ.
Кто тѣ, кого ты братьями зовешь?
Гассанъ.
Послѣдніе остатки вѣрныхъ слугь,
Которыхъ здѣсь Аллахъ еще имѣетъ.