— '213 —
Алманзоръ.
Узнали мы, что страшный Хименесъ На площади въ Гранадѣ—у меня Языкъ нѣмѣетъ,—бросилъ всенародно Въ костеръ священный Алкоранъ!
Гассанъ.
То было
Вступленьемъ лишь: гдѣ сожигаютъ книги, Тамъ и людей жечь будутъ, наконецъ.
Алманзоръ.
Но вотъ пришла печальнѣйшая вѣсть...
(Запинается Что стаіъ христіанинъ и добрый Али.
(Молчаиіе). Тогда отецъ не проронилъ слезинки, Ни звука жалобы не произнесъ, Ни волоска изъ головы не вырвалъ; И только мускулы его лица Вдругъ судорожно, дико искосились, И вырвался изъ груди рѣзкій хохотъ. Когда-жъ я съ плачемъ подошелъ къ нему, Онъ вдругъ, въ какомъ-то бѣшенствѣ безумномъ, Назвалъ меня «змѣиное отродье» И, выхвативъ кинжалъ, хотѣлъ пронзить; Но чувство тихой грусти пробѣжало Вновь по его губамъ, и онъ сказалъ: «Ты, мальчикъ, неповиненъ въ преступленьи». И тихо удалился въ свой покой. Тамъ молча онъ, безъ пищи и питья, Сидѣлъ три дня. Когда-жъ оттуда вышелъ, Онъ весь преобразился: сталъ спокоенъ, Велѣлъ рабамъ на муловъ, на телѣги, Навьючить все имущество его, Велѣлъ рабынямъ хлѣба и вина На дальнюю дорогу заготовить. Когда же это все готово было, Онъ лучшее сокровище свое— Законовъ Магомета древній свитокъ, Въ Исіганію отцами привезенный,
Собственноручно на груди понесъ.