— 35 Г) —
«Въ танцахъ плохъ былъ; но принципы Онъ носилъ въ груди косматой; Иногда вонядъ изрядно; Не талантъ—зато характеръ!».
ГЛАВА XXV.
Предъ деревнею стояли Тридцать восемь старыхъ женщинъ Въ старобаскскихъ красныхъ шапкахъ, И одна мёжъ ними бойко,
Какъ библейская Дебора, Била въ бубны и плясала Съ громкой пѣснью въ честь Ласкаро, Истребителя медвѣдей.
Вотъ четыре дюжихъ парня Тащатъ павшаго медвѣдя; Онъ сидитъ на креслахъ прямо, Какъ больной на тепйыхъ вбдахъ.
За покойнымъ, какъ родные, Шли Ласкаро и Урака. Вѣдьма кланялась смущенно И направо, и налѣво.
Мэръ села, на этотъ случай, Обращался къ народу, Рѣчь держалъ нредъ зданьемъ думы. 1 Говорилъ онъ тамъ о многомъ:
Напримѣръ, о флотѣ, прессѣ, О вопросѣ свекловичномъ, О партійностн зловредной, О Людовикѣ Филиппѣ;
Рядъ заслугъ сопоставляя Короля, онъ незамѣтно Перешелъ затѣмъ къ медвѣдю, Къ славѣ подвига Ласкаро.
«Ты, Ласкаро!—рекъ ораторъ, И съ лица трехцвѣтньшъ шарфомъ Потъ старательно онъ вытеръ:— Ты, Ласкаро! ты, Ласкаро!..
«Ты французовъ и ивпанцевъ Славно спасъ отъ Атта Тролля!
33* ^