Страница:Heine-Volume-6.pdf/45

И о чемъ говорилъ староцвѣтъ съ мертвецомъ —
Не старайся узнать никогда ты.

Я не знаю, какъ долго въ гробницѣ своей
110 Я плѣнительнымъ сномъ наслаждался…
Ахъ, окончился онъ — и мертвецъ со своимъ
Безмятежнымъ блаженствомъ разстался.

Смерть! Въ могильной твоей тишинѣ только намъ
И дано находить сладострастье…
115 Жизнь страданья одни да порывы страстей
Выдаетъ намъ безумно за счастье.

Но — о, горе! — исчезло блаженство мое;
Вкругъ меня шумъ внезапный раздался —
И въ испугѣ бѣжалъ дорогой мой цвѣтокъ…
120 Съ бранью топотъ ужасный смѣшался.

Да, я слышалъ кругомъ ревъ, и крики, и брань
И, прислушавшись къ дикому хору,
Распозналъ, что теперь на гробницѣ моей
Барельефы затѣяли ссору.

125 Заблужденія старыя въ мраморѣ плитъ
Стали спорить кругомъ неустанно;
Моисея проклятья въ томъ спорѣ слились
Съ бранью дикаго лѣшаго Пана.

О, тотъ споръ не окончится! Споръ красоты
130 Съ словомъ истины — онъ безпредѣленъ;
Человѣчество будетъ разбито всегда
На двѣ партіи: варваръ и эллинъ.

Проклинали, шумѣли, ругались они,
Увлеченные гнѣвомъ стариннымъ;
135 Но оселъ Валаамскій боговъ и святыхъ
Заглушилъ своимъ крикомъ ослинымъ.

Слушать дикіе звуки его, наконецъ,
Отвратительно стало и больно,
Возмутилъ меня этотъ глупѣйшій оселъ,
140 Крикнулъ я и — проснулся невольно.