богъ, и знаешь очень хорошо, почему я уже столько лѣтъ не занимаюсь предпочтительно размѣромъ и созвучіемъ словъ… Ты знаешь, отчего пламя, когда-то забавлявшее міръ потѣшными огнями, долженъ я былъ употребить на иное дѣло… Ты знаешь, почему оно жжетъ теперь потаеннымъ огнемъ мое сердце… Ты понимаешь меня, великій, прекрасный богъ, мѣнявшій нѣкогда свою золотую лиру на крѣпкій лукъ и смертоносныя стрѣлы… Помнишь ли, какъ ты содралъ кожу съ живаго Марсіаса? Это было слишкомъ давно, и подобная острастка была бы кстати и теперь… Ты улыбаешься, мой безсмертный отецъ!»
(Къ стр. 113.)
Вотъ что говоритъ Августинъ Тьерри въ своей «Исторіи Покоренія Англіи Норманнами» о погребеніи короля Гарольда:
«Два сакcонcкихъ монаха, Асгодъ и Эльрикъ, отправленные вальтамскимъ аббатомъ, испросили позволеніе перенести къ себѣ въ церковь бренные остан-
