Страница:Inferno-Dante-Min-1855.pdf/14

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница выверена

 


22 И какъ успѣвшій бурю превозмочь,
Ступивъ чуть-дышущій на брегъ изъ моря,
Съ опасныхъ волнъ очей не сводитъ прочь:

25 Такъ я, въ душѣ ещё со страхомъ споря,
Взглянулъ назадъ и взоръ вперилъ туда,
Гдѣ изъ живыхъ никто не шелъ безъ горя.

28 И отдохнувъ въ пустынѣ отъ труда,
Я вновь пошелъ, и мой оплотъ опорный
Въ ногѣ, стоящей ниже, былъ всегда.

31 И вотъ, почти въ началѣ крути горной,
Покрытый пёстрой шкурою, кружась,
Несётся Барсъ и лёгкій и проворный.

34 Животное не убѣгало съ глазъ;
Но до того мнѣ путь мой преграждало,
Что внизъ сбѣжать я помышлялъ не разъ.




26. Т. е. взглянулъ въ тёмный лѣсъ и эту юдоль бѣдствій, въ которой оставаться значитъ умереть нравственно.

29—30. При восхожденіи, нога, на которую мы опираемся, всегда стоитъ ниже. «Восходя отъ низшаго къ высшему, мы подаёмся вперёдъ медленно, только шагъ за шагомъ, только тогда, какъ твердо и вѣрно встанемъ на низшее: восхожденіе духовное подлежитъ тѣмъ же законамъ, какъ и тѣлесное.» Штрекфуссъ.

33. Барсъ (uncia, leuncia, lynx, catus pardus Окена), по толкованію старинныхъ комментаторовъ, означаетъ сладострастіе, Левъ — гордость или властолюбіе, Волчица — корысть и скупость; другіе, особенно новѣйшіе, видятъ въ Барсѣ Флоренцію и Гвельфовъ, во Львѣ — Францію и въ особенности Карла Валуа, въ Волчицѣ — папу или римскую курію, и, согласно съ этимъ, даютъ всей первой пѣсни смыслъ чисто-политическій. По объясненію Каннегиссера, Барсъ, Левъ и Волчица означаютъ три степени чувственности, нравственной порчи людей: Барсъ есть пробуждающаяся чувственность, на что указываетъ его быстрота и проворство, пёстрая шкура и неотвязчивость; Левъ есть чувственность уже пробудившаяся, преобладающая и не скрываемая, требующая удовлетворенія: потому онъ изображёнъ съ величавою (въ подлинникѣ: поднятой) головою, голодный, злой до того, что воздухъ вокругъ него содрогается; наконецъ, Волчица — образъ тѣхъ, которые вполнѣ предались грѣху, почему и сказано, что она многимъ уже была отравой жизни, потому и Данта она совершенно лишаетъ спокойствія и всечасно болѣе и болѣе вгоняетъ въ юдоль нравственной смерти.