степени самобытное, и, слѣдовательно, не въ состояніи наслаждаться его красотами. Объясненія эти будутъ состоять большею частію въ указаніяхъ историческихъ, географическихъ и нѣкоторыхъ другихъ, касающихся до науки того времени, особенно астрономіи, физики и натуральной исторіи. Главными руководителями въ этомъ дѣлѣ мнѣ будутъ нѣмецкіе переводчики и толкователи: Карлъ Витте, Вагнеръ, Каннегиссеръ и въ особенности Копишъ и Филалетесъ (принцъ Iоаннъ Саксонскій). Гдѣ нужно, я буду дѣлать цитаты изъ Библіи, сличая ихъ съ Вульгатою — источникомъ, изъ котораго Данте черпалъ такъ обильно. Что касается до мистицизма Поэмы Дантовой, я приведу по возможности кратко только тѣ объясненія, которыя наиболѣе приняты, не вдаваясь ни въ какія собственныя предположенія.
Наконецъ, всѣмъ изданіямъ и переводамъ Данта обыкновенно предшествуетъ жизнь поэта и исторія его времени. Какъ ни важны эти пособія для яснаго уразумѣнія дивно-таинственнаго творенія, я не могу въ настоящее время присоединить ихъ къ изданію моего перевода; впрочемъ не отказываюсь и отъ этого труда, если интересъ, возбужденный моимъ переводомъ, потребовалъ бы его отъ меня.
Вполнѣ счастливымъ почту себя, если мой переводъ, какъ ни безцвѣтенъ онъ передъ недосягаемыми красотами подлинника, хотя на столько удержитъ за собою отблескъ его величія, что въ читателѣ, не наслаждавшемся красотами Divina Commedia въ подлинникѣ, возбудитъ желаніе изучить её въ оригиналѣ. Изученіе же Данта для людей, любящихъ и постигающихъ изящное и великое, доставляетъ такое же наслажденіе, какъ и чтеніе другихъ поэтовъ-геніевъ: Гомера, Эсхила, Шекспира и Гёте.
Предоставляю судить людямъ, болѣе меня свѣдущимъ, умѣлъ ли я удержать въ моемъ переводѣ хотя слабую искру
