КСЕНІЯ БОРИСОВНА ГОДУНОВА.
(По поводу картины художника Нѳврѳва.)
ВЪ РУССКОЙ исторіи едва ли найдется такой грустный женскій образъ, какъ образъ царевны Ксеніи Борисовны. Судьба какъ будто измышленно и утонченно сопоставила для нея все, чтобъ сдѣлать ее несчастною и притомъ такъ, чтобъ она какъ возможно сильнѣе ощущала свое горе. По извѣстному поэтическому выражению Данта, всякое злополучіе тѣмъ тяжелѣе и невыносимѣе, чѣмъ болѣе предшествовало ему благополучіе. Въ жизни Ксеніи это выразилось самыхъ язвит$льнымъ способомъ. Она родилась въ эпоху блестя-щигь надеждъ для ея родителя, когда все, казалось, пророчило всему роду Годуновыхъ величайшія земныя блага; ея дѣтство и отрочество протекали въ добрѣ и холѣ, среди всякаго избытка окружавшаго знатную русскую семью; она возрастала подъ непрерывными ласками родителей и родныхъ, а достигши лѣтъ взрослой дѣвицы, очутилась первою по знатности дѣвицею на Руси, единственною дочерью царя. Природа надѣлила ее красотою и, судя по оставшемуся въ Кубасовскомъ хронографѣ описанію ея наружности, она представляла собою типъ великорусской красной дѣвицы, какъ создаетъ ее народная пѣсенная поэзія 1). Какого еще
') Отроковица чюднаго домышления зѣлною красотою лѣпа, бѣла и лицемъ румянна, очи имѣя черны велики, свѣтлостию блистаяся, когда же въ жалости слезы от очию испущаше, тогда наипаче свѣтлостию вѣлною блисташе, бровми союзна, тѣломъ изобильна, млечною бѣлостию облиянна, возрастомъ ни высока, ни ниска, власы имѣя черны велики, аки трубы по плечемъ лежаху (Рус.
Достоп. 1, 174).