114
они объявили, что положеніе больного безнадежно. Въ 4 часа утра. 16-го іюня новаго стиля, его не стало. На другой день послѣ этого были торжественный похороны, въ которыхъ участвовали даже всѣ евреи селенія. Погребальная процессія, съ факелами, потянулась на кладбище, которое было довольно далеко. Надь могилой произнесено нѣсколько рѣчей.
Начальство надъ отрядомъ принялъ ротмистръ Дэянотъ, че-ловѣкъ слабаго характера, не могшій справиться съ людьми, которыми командовалъ суровый и строгій Бонча. Самая фиаіономія его, немного свирѣпая отъ густыхъ черныхъ бакенбардъ и такихъ же бровей, высокій ростъ, голосъ, взглядъ внушали страхъ и ува-женіе всякому, кто только вступалъ съ нимъ въ какое-либо объ-ясненіе. Солдаты чувствовали инстинктивно, что это вождь какъ надо быть вождю и что ему нельзя не повиноваться. Дзянотъ, на-противъ, самъ созналъ трудность своего положенія и рѣшился соединиться съ Хмѣленскимъ, который, вмѣСтѣ съ Оксинскимъ, фор-мировалъ тогда большой пѣхотный отрядъ подъ Конецполемъ и Сецыминомъ. Хмѣленскій зналъ уже, что Бонча погибъ подъ Гурами; эналъ также, что Дзянотъ не могъ сладить съ осиротѣлымъ отрядомъ—и когда жандармы съ нимъ соединились, онъ вышелъ къ нимъ и сказалъ, что «они отнынѣ уже не жандармы; что онъ сливаетъ ихъ со своею пѣхотой, такъ-какъ этотъ родъ войскъ возстанію гораздо полезнѣе всякой кавалеріи».
Служить въ кавалеріи считалось у повстанцевъ особеннымъ почетомъ. Поэтому, жандармы выслушали прикаэъ Хмѣленскаго превратиться въ пѣхоту съ неудовольствіемъ. Поднялся шумъ. Дзянотъ сталъ завѣрять вождя, что — «передъ нимъ образцовые кавалеристы, которые свыклись съ родомъ своей службы и могутъ быть полезнѣе въ кавалеріи, чѣмъ въ пѣхотѣ». Хмѣленскій отвѣ-чалъ на это рѣзкимъ тономъ, что онъ нисколько не сомнѣвался въ ихъ кавалерійскихъ способностяхъ и отвагѣ, чему свидѣтельствомъ недавняя стычка съ москалями въ Гурахъ, гдѣ эти храбрые воины позволили изрубить своего начальника кучкѣ казаковъ! А что касается до приведенія ихъ въ надлежащій порядокъ, какъ пѣхо-тинцевъ,—этому научить вотъ эта нагайка. «Оставить ихъ кавалеристами я не могу, такъ-какъ не привыкъ измѣнять разъ отдан -ныхъ по войскамъ приказовъ!» Сказавъ это Хмѣленскій повернулся и ушелъ въ свою палатку.
Дзянотъ не эналъ, чтб дѣлать... между тѣмъ кавалеристы его, оскорбленные попрекомъ въ трусости, да и нежелавшіе нисколько переходить въ пѣхоту, объявили своему начальнику, что «соединяться съ отрядомъ такого грубаго предводителя вовсе не намѣ-рены, а пойдутъ себѣ куда глаза глядятъ».—И съ этими словами весь отрядъ выступилъ рысью изъ мѣстечка (Сецымина).
Хмѣлен-скій, привыкшій къ субординаціи и никакъ не ожидавшій, чтобы