368
Д. Л. Мордовцев*
по берегамъ пороспшгь рѣзучею осокою. Въ рук&хъ у нихъ «чек-кари»—длинныя падки съ круглыми въ кулакъ наконечниками изъ корня того же дерева, изъ котораго сдѣланъ «чекмарь». Ледъ такъ еще тоиокъ, что Кравковъ и его юные друзья ложатся на животы и ползкомъ перебираются на ту сторону Калача. Сквозь прозрачный ледъ видно далеко въ глубину—вода какъ хрусталь чиета: въ глубинѣ видны плавающія рыбы. По мѣрѣ движенія охотниковъ по льду, енъ гнется, трещитъ—вотъ-вотъ проломится; но они пол-зутъ осторожно. Вотъ они и переползли—идутъ вдоль берега. Здѣсь вода еще прозрачнѣе. Видно дно озера какъ на ладони—и прію-тившаяся подъ водою травка, и, заснувшая на зиму, зеленая лягушка, уткнувшаяся носомъ въ какую-нибудь ямочку. Они идутъ тихо, чуть скользятъ по зеркальной поверхности. Вонь подбилась къ подводной травкѣ щука и стоить неподвижно, только гибкій хвостъ ея немного шевелится. Кравковъ поднимаетъ высоко надъ головою «чекмарь» и со всего размаху бьетъ имъ по льду какъ разъ противъ головы щуки. Ударъ оглушаетъ ее—она вертится на мѣстѣ. Еще ударъ, и еще—и хищная рыба опрокидывается пла-стомъ. Па томъ мѣстѣ, гдѣ ударили «чекмаремъ», во льду образовалась чудная, всѣхъ радужныхъ цвѣтовъ ввѣзда. Кравковъ еще сильнѣе бьетъ по льду «чекмаремъ»—и ледъ пробить. Въ отвер-стіе засовывается рука—и щука вытаскивается на поверхность. А тамъ Герасимушка «глушить» огромнаго карася, Саватѣюшка ни какъ не можетъ заглушить жирнаго линя.
Слышно^ какъ на току молотить братія—и старцы и эдоровыя старицы: далеко разносятся въ утреннемъ воздухѣ звонкіе удары цѣповъ объ промервшую, гладкую какъ ровная доска токовину. Въ лѣсу ввучатъ топоры объ замерзшія деревья—это братія готовить дрова на обитель. Все работаетъ—и работаетъ не по принужденію, а изъ любви, по охотѣ, и потому во всемъ довольство, обиліе.
Гулко въ морозномъ воздухѣ раэдаютвя удары въ скитское било—это святой отецъ, Никита Петровичъ, совываетъ въ обитель свою братію, старцевъ и старицъ, труждающихся и обременен-ныхъ:—это значить, что насталь часъ общественной трапезы. Всѣ сходятся въ просторную избу и садятся за огромные столы, а служки, молодые послушники, разносятъ по столамъ яства, а во время трапѳвы кто-либо изъ братіи, которые грамотные, читаютъ по очереди то евангеліе, то дѣянія апостольскія, то житіе святыхъ, либо другое что божественное.
Такъ вспоминалъ Кравковъ скитскую жизнь, сидя въ своемъ одиночествѣ и не зная, что въ эти самые часы рѣшается навсегда его участь.
Въ кабинетѣ императрицы идетъ докладъ. Екатерина, нѣсколько откинувшись на спинку кресла и поглаживая рукой
перламутровый разрѣзной ножъ, слушаетъ докладъ Вяземскаго и погляды-