Въ немшоной странѣ
303
Одинъ изъ главныхъ ключей всей ярмарки. Она не начинается, мается, какъ передъ родами, ходить только чай пить и жаловаться на заминку, и удивляться застою. Въ самомъ дѣлѣ, точно на большой рѣкѣ, гдѣ-то затерло ледъ и не прорываетъ. Правда, что въ иныхъ мѣстахъ и полыньи показались, и на заторы начали поплескивать волны, а большому льду все нѣтъ ходу.
— Отчего тиха ярмарка и всѣ недовольны?
— На чаи и желѣзо цѣнъ нѣтъ. Съ чаями крѣпятся; съ же-лѣзомъ не могутъ развязаться.
— Товару навезено столько, что хоть Оку пруди: всѣ вотъ и глядятъ на сибирскую пристань и прислушиваются къ китайскимъ рядамъ.
Давно отошло въ прошлое это доброе сибирское время, а бывало такъ, что когда на чаи и желѣзо устанавливались цѣны, — ярмарочную плотину прорывало. У сибиряковъ появлялись въ ру-кахъ деньги, и они начинали шевелить мануфактурные товары. Перебирались деньги въ карманы московскихъ и шуйскихъ фаб-рнкантовъ, и это колесо тотчасъ же захватывало своими крѣпкими зубцами сосѣднія—москательный товаръ. За нимъ начинали вер-тѣться всѣ прочія до самыхъ маленькихъ, на которыхъ треплется разная ярмарочная мелочь въ родѣ умственнаго товара: духовныхъ и гражданскихъ книгъ, народныхъ картинокъ и т. д. Самая ярмарка заиграла вся вдругъ, и разомъ развеселилась: торбанистамъ, арфисткамъ и цыганамъ велятъ растопить сердце, а трактирной прислугѣ «подкинуть еще одно полѣшко». Тогда уже всѣ волки сѣры, и нѣтъ того людскаго образа, въ которомъ можно было бы различить не только племенной обликъ, но и человѣческій ликъ. Ярмарка тогда совершенно утрачиваетъ серьезное свое 8наченіе, какъ несомнѣнно богатаго собранія этнографическаго матеріала: надо отправляться дальше. Она, впрочемъ, слову «Сибирь» придаешь близкое къ правдѣ значеніе и держитъ это имя честно по старинѣ, согласно съ исторіей и представленіями народа, у кото-раго, какъ извѣстйо, своя, такъ называемая, политическая геогра-фія, стоящая въ прямомъ противорѣчіи съ той, которая навязывается въ школахъ учебниками.
Какой нибудь швецъ изъ Пошехонья—обширной мѣстности по старинной рѣкѣ Шехони, по нынѣшней Шекснѣ (границы котораго совершенно не согласны съ административными границами уѣзда), возвратившись домой, незадолго до начала весеннихъ работъ, къ родной землѣ изъ отхожаго промысла на чужбянѣ, глубоко убѣж-день, что онъ былъ въ Сибири, хотя и обшивалъ народъ не дальше Пермской губерніи. Точно также коновалъ изъ «Бѣжицы»—обширной мѣстности древней новгородской пятины, увѣренно назы-ваетъ «Сибирью» какой нибудь Зюздинскій край, или
Тамышев-скій край (первый въ Глаэовскомъ, второй въ Слободскомъ уѣздѣ