306
калѣ съ различныхъ сторонъ, неизмѣнно носятъ тѣ же саиьш названія, что на Ильменѣ озерѣ и на Бѣломъ морѣ. Злоупотребля-ютъ оканьемъ, бережно сохраняютъ множество завѣтныхъ старин-ныхъ словъ, на Руси теперь затерявшихся; не брезгаютъ принимать слова инородческія и охотно руководствуются ими; не затруднились, когда пришла нужда, выдумЬть и пустить въ обиходъ слова новыя, въ болыпинствѣ случаевъ очень выразительныя и красивыя. Какъ сѣверный поморъ не уставалъ гоняться за всѣми прихотливыми излучинами и изгибами моря и на всякую рѣзкую особенность поспѣлъ съ новымъ словомъ, такъ и сибирякъ, которому послѣ гладкой равнины довелось влѣзать на горы «тянигу-сомъ» и лазать по горнымъ «подушкамъ», обогатилъ свой языкъ въ этомъ направленіи. Здѣсь въ супщости все то же, по общему обычаю, но говоръ все-таки не представлялъ собою того ключа, которымъ можно было бы отперѣть замкнутое и неизвѣстное.
Точно также не выручаютъ наблюдений и надъ другими этнографическими признаками, въ числѣ которыхъ самыми благонадежными почитаются наряды. Придумавъ сибирку и приспособясь къ дахѣ, сибирякъ очевидно стремится къ тому, чтобы уравняться однообразіенъ покроя и не допускать, Сверхъ положеннаго и уевоен-наго, никакой пестроты и отмѣнъ по роду занятій и по сослові-ямъ. Разрѣшается пощеголять въ лаптяхъ только новоселамъ на первыя недѣли прибытія изъ Россіи: Сибирь велитъ обуваться въ сапоги (чарки, бродни и т. под.) и скоро и умѣло въ томъ помо-гаетъ. Также скоро исчезаютъ на головахъ поярковыя шляпы, Но фасонамъ которыхъ можно распознавать пришельцевъ лишь на первое время: по колпаку-маргелкѣ—бѣлорусса, по брилю—малоросса, по Шпильку—подмосковныхъ, по шляпѣ «съ переломомъ»— рязанцевъ; можно среди новоселовъ натолкнуться и на шляпу «кашникъ» и «гречневикъ», но все это мимолетныя исключенія. Сибирякъ все смѣнилъ новомоднымъ городскимъ щеголемъ — кар-тузомъ при глянцовитомъ ремешкѣ и светящемся козырькѣ. Въ своихъ явныхъ стремленіяхъ къ городскому нѣщанскому наряду (въ чемъ помогаетъ особенно развившаяся въ послѣднее время торговля готовымъ платьемъ), сибирскіе жители послѣдовательны до того, что и у женщинъ отняли кички, сороки и разновидные кокошники, смѣнивъ ихъ на простую головную повязку платкомъ, а всего охотнѣе на французскую шляпку. Въ зимнемъ наряде, въ якутской — кохлянкѣ и подъ киргизскимъ малахаемъ, его можно только по славянскому типу лица и по густой бородѣ отличать отъ инородцевъ.
Пробовалъ я тутъ же, въ селеніи, задаваться прямыми раз-спросами, откровенно и простодушно:
— За кого вы себя признаете,—спрашивалъ я первыхъ
попавшихся: за сибиряковъ или за россійскихъ?