342
Архіепископъ Димитрій
академіи—изъ школы Иннокентія и Димитрія. Онъ весь погрузился въ науку и тѣмъ уединилъ себя отъ вліянія протасовскихъ идей. Богословіе и исторія стали его любимою научною сферою. Сначала онъ разработывалъ богословіе. Тутъ онъ шелъ по слѣдамъ Димитрія. Онъ, можно сказать, только редактировалъ для печати богословскія лекціи Димитрія. Димитрій самъ не любилъ печататься. Но онъ нисколько не ревновалъ къ своему ученику, ставшему пользоваться славой богослова, благодаря трудамъ учителя. Напротнвъ, онъ радовался этой славѣ. А только, какъ гласить дошедшее до насъ преданіе, говаривалъ иногда полушутливо, смотря на огромные томы Макарьевскаго богословія: «тутъ мой крестъ, а его цѣпочка» *).
Съ именемъ Димитрія связывается предсѣдательство въ коми-тетѣ для образованія духовныхъ семинарій, въ началѣ 60-хъ годовъ... Это тоже въ высшей степени любопытная и поучительная исторія,—конца которой и до сихъ поръ не видно... Бще до сихъ поръ наши духовный семинаріи какъ будто на какомъ-то времен-ном ъ положеніи, ждущемъ перемѣнъ и болѣе крѣпкой устойчивой почвы... Проектъ Димитрія не принять... Но это еще не значить, что онъ не соотвѣтствовалъ цѣли. Напротивъ, достоинство его въ томъ и состоитъ, что онъ ясно, отчетливо намѣтилъ эту цѣль именно дать народу пастырей по призванію, понимающихъ ясно свою миссію и пріученныхъ къ ней практически, годныхъ для народа и достойныхъ по любви... Быть можетъ, Димитрій ошибался нѣсколько въ средствахъ. Такую же определенную цѣль имѣлъ послѣ и проектъ архимандрита Филарета, ректора Кіев-ской академіи, тоже не принятый. Проектъ, который принять— отличается именно тѣмъ, что онъ рѣпшлся какъ будто нарочно игнорировать эту цѣль... Онъ сдѣлалъ изъ семинарій духовныхъ арену для разработыванія разныхъ цѣдей... Но это предметъ настолько важный и настолько совершенно жизненный, что о немъ нельзя говорить вскользь. Поэтому, отлагая рѣчь о немъ до другаго раза,—повторимъ только, что заслуга архіепископа Димитрія Му-ретова состоитъ въ ясной постановкѣ вопроса, чѣмъ должны быть наши духовныя семинаріи,—вопроса, остающагося открытымъ и до сего дня.
') Одно только можно замѣтить съ прискорбіемъ, что самъ Макарій, въ предисловіи къ своему богословскому труду, не постарался заявить, какъ мно гимъ онъ обязанъ лекціямъ своего академическаго наставника. Въ послѣдствіи самъ Макарій очень ревниво относился къ своей собственной литературной славѣ—и всякій, пользовавшийся его трудомъ, непремѣнно долженъ былъ указывать источники. Говоря такъ, мы имѣемъ въ виду изданіе одной богословской книги, имѣвшей смѣлость соперничать съ основнымъ богословіемъ
Макарія.