—— Содіалистъ прошдаго вѣка -
Петербурга очень не хорошее чувство къ «властителямъ и судішгь» вообще.
«А что-то тамъ—дома?—не опоздалъ-ли? не все ли ужъ потеряно»? острымъ ножемъ рѣзали сердце вопросы, когда изъ-за зелени лѣса блеснула синеватая полоса родной рѣки.
— Да что ты такъ тащишься, любеэный!—точно тебя за смертью послали! волновался онъ.
— Но-но, боговы! помахивай!
— Кой чортъ помахивай! еле ноги переставляютъ! бодванъ!
— А! ѣжь те муха! шевелись—пошевеливай!
Но вотъ показалась энакомац роща, гдѣ когда-то Евдоша, еще рѣзвымъ мальчикомъ, за бѣлками гонялся,«а тамъ—все еще чер-нѣются знакомый грачовыя гнѣзда. Грачи ужъ вывелись—вонь какъ орутъ надъ рощею. И скворешня знакомая торчитъ надъ скотнымъ дворомъ. Какъ почернѣла!—а тогда была еще новенькая. А гдѣ теперь тотъ «Петька» скворецъ, котораго юный Кравковъ передъ отправленіемъ своимъ въ морской корпусъ самъ воспиталъ и который такъ хорошо величалъ самого себя—«скворгушка, сквор-гушка»?..
Вонь и березка кудрявая, подъ тѣнью которой пріютились двѣ анакомыя могилки съ покосившимися крестами.
Знакомая родная деревенька съ черными избушками и клѣвуш-ками и осиротѣлая родная усадебка—какое все это маленькое, жалкое, но дорогое сердцу!
Но не такъ его сердце рвется къ этой родной усадебкѣ, какъ вонь къ тому большому барскому дому, что стоить за Окой какъ разъ противъ его скромной усадебки. Домъ съ колоннами, съ цвѣт-никомъ, съ садомъ, съ теплицами.
Но отчего всѣ окна въ немъ закрыты ставнями? Отчего не видно кругокъ движенія, жизни?—ни на терраеѣ, ни на берегу—ни души. Точно все вымерло. Ея любимая лодочка— «Дельфинъ»—привязана у плота. Надъ ея мезониномъ не развѣвается знакомый ма-іенькій флагъ съ изображеніенъ на немъ якоря.
Что все это значить?.. Уѣхали?—но куда?..
Только бѣлые голуби кружатся у ея балкона...
«Неужели опоздалъ»!.. У Кравкова сердце точно упало и заперло...
Ямщикъ, употребивъ послѣднія энергическія усилія, заставилъ наконец?» свою тройку лихо подкатить къ невысокому крыльцу усадебки.
Изъ вор отъ съ лаемъ выбѣжали собаки. На крыльцѣ показалась бѣлокурая дѣвочка—скорѣе дѣвушка лѣтъ шестнадцати, и остановилась въ изумленіи.
— Барбосъ! а—старый, не узналъ!
Собака, не узнавъ лица своего господина, котораго давно не
«истор. вѣстн.», январь, 1884 г., т. іѵ. 3