353 ------ Е. М. Гаршннъ--
нельзя. Время я провожу весело. Напгь кружокъ пребольшой. Но я все пишу о себѣ; извини, любевнѣйшій; я откровенно тебѣ скажу, что я теперь почти упоенъ собственной славой своей». (П. 41—42).
Затѣмъ, въ письмѣ по выходѣ «Бѣдныхъ людей», вызвавпшхъ самые противорѣчивые, но и самые живые отэывы,ч Достоевскій писалъ: «Сунуль же я имъ всѣмъ собачью кость! Пусть грывутся— мнѣ славу—дурачье—строятъ» (П. 43).
Мы сдѣлали всѣ эти выписки главнымъ образомъ для того, чтобы показать оригинальную исключительность интересовъ юнаго беллетриста. Интересы эти спеціально-литературнаго, а отнюдь не общественнаго характера.
То, что называется взглядами и убѣжденіями, въ молодомъ Достоевскомъ представляется намъ чрезвычайно нѳяснымъ, неопре-леннымъ и неуловимымъ. Онъ принимаетъ участіе въ глумленіи надъ славянофилами вмѣстѣ со своими литературными друзьями, задумавшими ивданіе летучаго листка «Зубоскаль», гдѣ, какъ пи-шетъ Достоевскій, предполагалось между прочимъ описать «Послѣднее засѣданіе славянофнловъ, гдѣ торжественно докажется, что Адамъ былъ славянинъ и жилъ въ Россіи, и по сему случаю покажется вся необыкновенная важность и польза разрѣшенія такого великаго соціальнаго вопроса для благоденствія и пользы всей русской націи» (П. 40).
Предположивъ, наконецъ, что извѣстный строй мыслей, который привелъ Достоевскаго на каторгу не могъ выразиться въ пись-махъ, обратимся къ самому процессу Петрашевцевъ н посмотримъ, представителемъ какихъ взглядовъ и идей явился здѣсь Дос-тоевскій.
Приговоръ, ссылавшій Достоевскаго въ каторгу, гласилъ, что онъ ссылается за участіе въ преступныхъ замыслахъ и распро-страненіи письма литератора Бѣлинскаго. Въ дѣлѣ о немъ, Сверхъ общаго указанія на посѣщеніѳ имъ собраній у Петрашевскаго, сказано только: «принималъ участіе въ разговорахъ о строгости цензуры и на одномъ собраніи въ мартѣ 1849 года прочелъ полученное ивъ Москвы отъ Плещеева письмо Бѣлинскаго о Гоголѣ; потомъ читалъ его на собраніяхъ у Дурова и отдалъ для списанія копій Монбелли. На собраніяхъ у Дурова слушалъ чтеніе статей, зналъ о предположеніи завести литографію у Спѣшнева, слышалъ чтеніе (составленной Григорьевымъ) «Солдатской бесѣды» (М. 97).
Всѣ царившія въ кружкѣ Петрошевцевъ соціалистичестія меч-танія Достоевскій совершенно отрицалъ и говорилъ, что «жизнь въ икарійской коммунѣ или фаланстера представляется ему хуже всякой каторги» (М. 92).
Видѣнъ-ли во всемъ этомъ заговорщикъ, послѣдовательный
разрушитель общественнаго строя? Нѣтъ-ли здѣсь скорѣе отзывчиваго