Понятіе о власти и народѣ -
389
что монархъ есть истинный и постоянный представитель наці-ональной воли и что только на, этомъ незыблемоиъ основаніи возможно и плодотворно мѣстное или общее представительство. Глубокій аитагонизмъ между властью и народомъ, который такимъ обравомъ укоренялся во французскомъ обществѣ, долго былъ скрыть отъ него традиционной преданностью всѣхъ класовъ къ монархіи; но избытокъ чуства и здѣсь не могъ вознаградить за отсутствіе политической мысли. Правда, причины политической неопытности французскаго общества были многосложны и глубоко коренились въ его исторіи; незрѣлость этого общества обусловливалась глав-нымъ образомъ давнимъ и полнымъ отчужденіемъ его отъ всякаго практическаго дѣла, отъ всякой серьезной отвѣтственности, отъ всякаго служенія общему интересу и благу; она обусловливалась рознью между привилегированными слоями и массой населенія; она обусловливалась наконецъ и характеромъ самой власти. Французская монархія до конца стараго порядка сохранила феодальный характеръ. Эта феодальная власть не была въ состояніи оцѣ-нитъ значеніе національной идеи и воспользоваться ею для своего преображенія въ національную монархію. Но какъ ни многочисленны были причины политической неразвитости высшихъ и самыхъ образованныхъ слоевъ населенія, эта неразвитость несом-нѣнно много содействовала тому, что Фрацція, преелѣдуя односто-ронній національный идеалъ, невольно и не вѣдая того, лишила себя—самаго національнаго своего института.
Но исторія французскаго общества въ ХѴШ вѣкѣ представляетъ намъ еще другой, болѣе непосредственный для насъ инте-ресъ. Она показываетъ намъ, какую важную роль играютъ въ народной жизни историческія и политическія науки, какое значеніе можетъ имѣть принятое ими направленіе для политическаго вос-питанія общества. Мы видѣли, какъ заблуждалась политическая наука во Франціи при изученія государственныхъ формъ и учреж-деній въ другихъ странахъ и какъ иесбыточенъ былъ указанный ею идеалъ свободнаго государства, оттого что она оказалась не въ состояніи понять и выяснить значеніе самаго твердаго основанія свободы—монархической власти. Мы видѣли далѣе, какъ легко, подъ шжровомъ строго логическаго мышленія, скрывалось политическое недомысліе и бредни воображенія принимались за требованіе отвле-ченнаго раэума. Мы видѣли, какъ историческая наука, уклонившись отъ своей прямой задачи—выяснять смыслъ прошедшаго, сдѣ-лалась игрушкой политическихъ теорій и страстей; какъ, сбившись съ пути и подъ вліяніемъ моды, она выдавала первобытный формы н отношенія за идеальныя и правомѣрныя; какъ она, желая служить интересамъ свободы и гражданской равноправности, вселяла въ обществѣ мысль объ антагонизмѣ между властью и народомъ и
снстор. ототн.», *ввріль, 1884 г., т. хѵ. 11